— Что в рюкзаке? — тоном бывалого таможенника спросил наиболее грузный и седой из них.
— Мой доспех! — слегка подпрыгнув, я заставил рюкзак громко лязгнуть, — Времена нынче неспокойные.
— Придётся оставить, — тут же среагировал седой, — За вами, Герой, будет надзор.
— Не в сторожке, — тут же мотнул я головой, — Он несколько миллиардов стоит. В прихожей скину, в уголочке.
— Приемлемо, — солидно кивнул куакарабилли.
Операция «
Меня проводили в кабинет мэра, помогли найти нужные документы, указав нужный шкаф, а потом и оставили… в компании одного куакарабилли помоложе, который, отойдя к стене застыл там, не сводя с меня взгляда. Кремень, а не парни! У гномов тут пять диванов, три кресла, шесть стульев и даже пара косых табуреток для очень нежеланных посетителей, а он стоит! Уважаю.
Времени прошло немного. Стоило мне только определиться, откуда начинать считать приход и расход жратвы и государственного алкоголя в амбарах, как Мимика Фуому, пронесенная мной контрабандой в рюкзаке, начала давать эксклюзивный концерт для благодарных слушателей. Я, привычный к этим мяукающим завываниям, гулко отдающих нездоровым эхом по каменным залам большой мэрии, лишь недоуменно поглядывал на охранника, чьи глаза медленно, но верно заполнялись благодарностью к певице. Прямо от души такой благодарностью, аж покраснели, начав выпучиваться, хобот нервно трепетал с хрипом втягивая воздух… абориген Агабахабары явно был ценителем высокого искусства!
Хотя, слыша всё учащающийся и учащающийся нервный топот по этажам большого темного здания, я начал подозревать, что всё дело тут в любви куакарабилли к симметрии, порядку, утвержденному расписанию и прочим хорошим штукам.
Вообще, мне еще учитель ОБЖ в школе, являющийся по совместительству родным дядей маминой любимой соседки, говорил, пряча принесенную мной от племянницы передачку:
— Любой план хорош своей простотой! Запомни! Даже сообразить на троих сложно, если эти трое люди конкретные, а не просто для души! Будь проще — и к тебе потянутся!
Слушал я его вполуха, от чего поступал в дальнейшем верно. То есть, если в плане участвовал посторонний человек, то это был план нехороший. Человеческий фактор жуткая штука, все ломает, это я после первого развода понял. А вот простые движения без всяких посторонних излучений не подводят никогда! Это как веслом по голове: ты либо попал, либо не попал, но не стоишь без штанов напротив когда-то родного дома со скупой мужской соплей во всю ноздрю.
Так сейчас и вышло. Старая опытная кошкодевочка с 25-ю годами (+-) боевого опыта убегания от благодарных слушателей в темном доме против четырех минотавров, обиженно трубящих матом из хоботов? Это даже не смешно. Единственное, в чем я был не уверен точно, так это в том, что диссонирующее, воющее, подлаивающее, дающее петуха пение Мимики их отвлечет всех… но еще как отвлекло! О моем существовании охранник забыл спустя 10 минут концерта, протяжно взвыв от злобы и ринувшись на поиски певицы!
Свободно дойти до сокровищницы во время этого концерта я мог бы задом наперед, приплясывая и делая странные жесты. Но не стал.
А вот внутри…
— Что за дела…? — растерянно пробормотал я, оглядывая круглую комнату, в центре которой пустовал постамент, скорее всего, и содержавший ранее статуэтку богини. Круглая дверь из многослойного металла, закрывающаяся на три замка и большой запор, что надо было крутить по центру, изначально была приоткрыта.
Вся комната, за исключением постамента, была полна битого темного стекла и жидкости со странным резким запахом, от которого неимоверно начал зудеть нос. И хорошо так полна! Некоторые осколки бутылочек плавали в темной жидкости, не касаясь дна! Это ж сколько их тут было?! Сотни? Тысячи? Шо за…
— Тааак…, - тихо пробормотал я, — Здесь нужно осмотреться.
А заодно поискать целую бутылочку. Такие, заполненные, должны лежать на дне, под всей этой колышущейся стеклянно-жидкой массой. Уликой будет.
Мы тут очень внимательно осмотримся. Что-то мне подсказывает, что это «жжж» неспроста.