— Ты думаешь, у меня получится приручить твоих демонов? — смотря ему в глаза.

— Уверен, что ты сможешь не только это. Ты единственная, кто сможет кормить их с руки, Лина, — ладонями он провел по моим плечам, спуская плед. По телу пробежали мурашки, то ли от холода, то ли от жара, я не знала. Демоны… Обхватила его, и кашемир, мягким облаком упал к нашим ногам. Холодно мне уже не было. Я стояла рядом с Олегом, греясь в его тепле. Одни на берегу отражающего вселенную озера, в скрытой соснами деревянной беседке. Одни в целом мире.

— Замерзнешь, — его голос прямо над ухом, его дыхание по коже. Моя дрожь.

— Не замерзну, — так же шепотом, как будто боясь потревожить. Кого или что? Чувства, которые я так долго пыталась затолкнуть вглубь себя, но, как в конечном итоге оказалось, напрасно? Или его демонов?

Должно быть, я все же полнейшая дура. Действительно дура, но сейчас, стоя рядом с ним, я понимала, что хочу этого как ничего больше. Хочу их приручить. Его демонов. Хочу кормить их с руки тем, что так долго прятала в своем сердце, в самых потаенных уголках души.

— Ты скотина, Громов, — под ладонью я чувствовала биение сердца. Не своего — его. Тяжелое, гулкое, эхом отдающееся повторяющее мое собственное. А может, это мое повторяло его.

— Знаю, — словно сквозь сон донеслось до меня.

— И играешь не по правилам, — я даже не была уверена, что сказала это вслух. — Ты всегда играешь не по правилам.

— Да, — его пальцы в моих волосах.

— И в данный момент — тоже.

— Ты же сама сказала, что всегда, — сгреб мои волосы. Дыхание его касалось уже не уха — моих губ. — Здесь ты не совсем права. По правилам.

— По своим собственным правилам, — ему прямо в губы.

— Верно, — мягко помассировал мой затылок. Я прикрыла глаза и прижалась к нему всем телом. Неровные доски пола заскрипели под нашими ногами, ветерок принес с собой запах хвои. — Видишь, ты знаешь обо мне куда больше, чем я о тебе.

— Ничего я не знаю, — я ухватилась за ворот его рубашки. Встала на носочки и сама коснулась его губ. Он тут же привлек меня к себе. Мягкое касание. Как будто робкое, а потом еще и еще. — Ничего я о тебе не знаю, Громов, — между прерывистых, беспорядочных поцелуев, чтобы в следующий миг застонать, почувствовав, как он сминает меня почти грубо и сильно, голодно.

Языком он ворвался в мой рот, окончательно стирая грань между прошлым и будущим. Я ответила. Не задумываясь. Прильнула и, такая же изголодавшаяся, с похожим на всхлип стоном раскрыла губы ему навстречу. Целовала его, отвечая, лаская, а ветерок облизывал мои ноги. Кукушка продолжала счет, кажущийся мне бесконечным. Кукушка…

— Слышишь? — тихо, цепляясь за его плечи.

— Что?

— Кукушка. Говорят, у нее можно спросить, сколько лет проживешь.

— Хочешь спросить? — темным взглядом мне в душу.

— Не хочу, — ладонями вниз, к его груди. Быстрое касание губ по губам. — Не хочу, — горячий шепот. — Ничего больше не хочу. Но учти… учти, Громов, если это снова какой-то фарс… — обхватила его лицо. — Скажи, что это по-настоящему. Просто скажи, и я поверю тебе. Поверю.