Не дождавшись ответа, Марцелов присел на корточки и ручкой дубинки подтянул сумку поближе, не сводя при этом глаз со странного парня. Где же я его мог видеть, — не мог вспомнить полицейский.

Выглядел парень очень, очень болезненно, будто только что сбежал из инфекционной больницы — лицо покрывала белесая слизь с крупными красными пятнами, глаза… тоже белые, словно без зрачков — это больше всего напугало сержанта, из-под черной шляпы торчат тонкие, совершенно седые клочья волос — как у куклы на помойке.

Сумка оказалась между ног Марцелова. Он нащупал собачку замка и потянул ее — с характерным звуком молния расстегнулась. До самого верха спортивная сумка была наполнена картонными держателями со множеством стеклянных пузырьков. Это походило… — Марцелов почувствовал, как заколотилось его сердце. Невероятная удача! Тут даже и думать не нужно, на что это, мать его, походило. Чистая 228-я. Хранение, перевозка наркотических средств в особо крупных. Может быть, партия метамфетамина, или еще какой-нибудь гадости, — промелькнула у него мысль и азарт охотника, наконец выследившего крупную, очень крупную дичь, накрыл его с головой.

— Возьми-ка его на мушку, — сказал он напарнику, — пока наши не приедут. — Тут черт знает, что, в этой сумке. Похоже на наркоту. — Он встал на ноги и мыском отпихнул сумку в сторону Гаврилюка. — Глянь!

Тот уже доставал табельное оружие.

— Эй, как там тебя. Тебе же будет лучше, если скажешь, что это за херня. Потому что в отделении мы будем разговаривать с тобой по-другому. Ты меня слышишь, мудила?

— Может, он глухой? — предположил Гаврилюк, вытирая внезапно выступивший пот на лбу. Ему вдруг стало жарко, так жарко, что захотелось немедленно сбежать. Такую крупную партию наркоты (а что еще это могло быть, совершенно очевидно, наркотики!), он видел только по Первому каналу.

— Он же отдал сумку, значит слышал, — ответил Марцелов. — Мой тебе совет, приятель — начать говорить прямо сейчас.

Мужчина или парень, трудно было сказать, сколько ему лет на самом деле, подался чуть вбок, переместив массу тела на другую ногу. Его по-прежнему качало, и, кажется, он совершенно не понимал, кто он и то с ним происходит. Губы шевелились, лицо, сдавленное каким-то спазмом — ходило вверх-вниз, то ли от переохлаждения, то ли от дозы.

— Найдите ее… — прохрипел он, но порыв ветра сорвал слова с его синюшных губ и вместе со снежной крупой бросил их в зияющую темноту арки.

— Ну ладно… — тихо сказал Марцелов, поднимая дубинку. — Сам напросил…

По тройке мужчин полоснул свет фар. Выхватив на мгновение ярким лучом утробу арки, на тротуар, громыхая, въехал полицейский УАЗ. Двигатель поперхнулся, машина вздрогнула и замерла. В ярком световом пятне на стене застыли три тени, между которыми мельтешили юркие снежинки.

Одна из дверей открылась, оттуда показалось лицо старшего смены лейтенанта Жирнова.

— Этот что ли? Давай, загружай его. Только быстрее, холодно.

Из водительской двери выскочил верзила под два метра и распахнул заднюю дверь бобика — там располагалась клетка.

— Сами справитесь или помочь? — крикнул он.

— Одно лишнее движение, и я сделаю из тебя холодец, — предупредил Марцелов мужика и схватил его за шиворот. — А ну, пошел!

Гаврилюк подхватил сумку и сел позади водительского сиденья.

— Что там? — спросил лейтенант.

— Хрен его знает, склянки какие-то. Похоже на наркоту или лекарство. В любом случае, такого в магазине не купишь.