Собеседников у него было не так много: полковник, корнет Манской, штаб-ротмистр да невесть каким образом прибившийся к отряду еще в Барнауле инженер-путеец Гаврилович. Есаул, намаявшийся за день, дремал, раскинувшись по другую сторону костра в позе охотника на привале и уронив чубатую голову на сгиб локтя. Поручик Деревянко командовал охраной «госпиталя» на другой стороне гребня, его коллеги-драгуны увязались за ним и теперь, вероятно, волочились напропалую за сестрами милосердия у такого же костра «по ту сторону», пользуясь передышкой в военной жизни. Артиллерийский же капитан фон Герен, переживавший потерю последнего орудия, сухо откланялся и ушел спать к остаткам своих батарейцев. Оставшись не у дел, он заметно дистанцировался от остальных офицеров, и Еланцева это обстоятельство не могло не беспокоить.

Да! Рядом со спящим есаулом сидел «Митрофан Калистратович», который сонно моргал коровьими ресницами и время от времени тер глаза веснушчатым кулаком. Гнать проводника к «нижним чинам» сочли неуместным, да и секретов особенных у костра не обсуждалось.

— Еще бы! — юный Манской восторженно прищелкнул языком. — Если бы не сосны, то я, признаться, счел бы себя находящимся в Крыму. Да-да, господа! Только там в августе бывают такие тихие теплые ночи, такие яркие звезды над головой… Единственное, чего не хватает, так это шороха ночного прибоя. Помню…

— Ха, корнет! — возразил штаб-ротмистр, пошевеливая угольки костра веткой. — Вы в свои двадцать с небольшим хвостиком лет нигде, кроме Петербурга и дачи в Крыму, не бывали. А вот у нас под Белостоком…

Тема оказалась заразительной, и офицеры, позабыв про чины и года, принялись горячо обсуждать достоинства родных мест и тех местностей, где удалось побывать в мирной жизни. Один воспевал родную Полтавщину, другой — окрестности Курска, третий восторгался пляжами Ниццы… Казалось, что войны нет и в помине, просто у костра — допустим, на охоте или на загородной прогулке — собралось несколько старых друзей.

— Но согласитесь, господа, — пытался свернуть разговор на интересную ему тему приват-доцент, родившийся под Вологдой и всю жизнь проживший в местах, далеких от субтропиков. — Вероятно, в данной котловине, защищенной от ветров горами, образовался собственный микроклимат. Не удивлюсь, если тут среднегодовые температуры…

— О чем вы говорите, доктор, — мечтательно заявил штаб-ротмистр, откинувшись на спину и любуясь огромными звездами, складывающимися в четкие созвездия, словно сошедшие со страниц атласа Гевелия. — Микроклимат, среднегодовая температура… А я вот помню, как в девятьсот одиннадцатом году ездил с одной дамой… Без имен, господа, разумеется… Так вот: в Париже, на рю де Винагриер…

— Стой! Кто идет! — раздалось сверху, и знакомый голос тут же перебил часового:

— Своих не узнаешь, дурак?

— Опять ротмистру Зваричу не спится, — проворчал из темноты невидимый поручик Аверин, видимо подошедший «на огонек» от своих, дувшихся в вист товарищей. — Наверное, получил афронт от дамы сердца и…

— Что бы ты понимал, Сережа, — ротмистр, тяжело припадая на раненую несколько месяцев назад, но никак не желавшую заживать ногу, подошел к костру. — Моя дама сердца далеко отсюда… Да у вас тут Ташкент, господа! — завистливо протянул он, протягивая к костру ладони. — И трава сухая… Неужели ни капли не упало?

— Вы о чем, сударь, — недовольно посторонился путеец, и тут все разглядели, что с ротмистра ручьем бежит вода. — Какие капли? Да почему вы мокры? В озеро упали?

— Вы не поверите, господа, — пробасил ротмистр, от которого валил пар. — По ту сторону — дождь, как из ведра, а у вас тут — ни капли…

— Вы что: пьяны? — повысил голос полковник. — Если вы добрались до запасов господина Привалова…

— Ах, если бы, — вздохнул гусар, выжимая фуражку. — Ни капли во рту с самого Кедровогорска. О, да у вас тут даже туч нет!

— Тогда вы бредите, ротмистр! — воскликнул Манской.

— Я не знаю, каким образом такое возможно, но я говорю правду. Если не верите, можно прогуляться до входа, юноша, — предложил гусар. — Я охотно приму там ваши извинения. Даже если дождь по ту сторону уже прекратился, то камни еще высохнуть не должны и сразу несколько десятков свидетелей подтвердят, что я прав. Вы не составите нам компанию, господа?..

Толпа офицеров, с риском столкнуть вниз друг друга, и недовольных, мокрых до нитки пулеметчиков долго толпилась у противоположного выхода, с недоумением вглядываясь в затянутое тучами небо и прикрывая лица от брызг, заносимых ветром в расселину.

— Чертовщина какая-то… — пробормотал приват-доцент, озабоченно протирая платочком стеклышки пенсне.