Просто перевели в изолятор три дня назад, приносили еду, таблетки и меряли температуру, а на ночь выключали свет и оставляли одну. Ну да, она могла заплакать или позвать кого-нибудь погромче. Но она была больна, слаба и не приучена, что кто-то ее пожалеет. Спартанское воспитание! Знаете, что самое ужасное в детском доме? Тонкое одеяло. И никто не подойдет, не укроет потеплее. Еще окно, за которым ветер качает деревья. Кровати, стоящие изголовьями к стене. Огромные комнаты изолятора с пустыми кроватями.
А сегодня дежурная воспитательница решила отправить ее в больницу, а то как бы чего не вышло. Спрашиваю: «Почему до ночи ждали, не могли днем в больницу отправить?» — «Думали, может, пройдет».
Принесли одежду, колготки, брючки и пальто, одели, отвели на первый этаж к выходу и посадили на такую деревянную длинную скамейку, которые обычно стоят в спортзалах, ждать сопровождающую дежурную воспитательницу. И вот она сидит, как воробей, окоченевшая, в куцем пальтишке, смотрит перед собой и молчит. Ночь, все дети спят в комнатах.
Воспитательница вышла в какой-то гигантской барской шубе с двумя большими пакетами в руках и небольшим пакетом с вещами ребенка. Как будто специально для контраста нарядилась.
«Забери свой новогодний подарок, ты ведь на утренник не попадаешь».
А мне с улыбкой сказала: «Вот хорошо, вы сейчас мимо моего дома поедете, я выйду, а то уже ночь».
Никогда не переносила таких женщин в шубах с большими пакетами в руках. Поэтому я поступила по правилам: сначала я прокатила ее до больницы на краю города и там оставила, чтобы она сдала ребенка сама. В другой раз не будет больных детей в изоляторе держать до ночи, чтобы до дома доехать с пакетами. Знаю я, что у них в этих пакетах. Краденые продукты с пищеблока.
Глава 59. Гвоздь в животе и обезьяна с гранатой
Давным-давно, когда еще «экономика была экономной», при Брежневе Леониде Ильиче, скорая помощь была традиционно местом, где подрабатывали студенты. Это знали все, что на скорой работают студенты. Даже часто по телефону «03» некоторые профессиональные пациенты требовали: «Только студентов мне не посылайте!»
Работали все: богатые, бедные, умные, тупые. Всем хотелось хлебнуть романтики скорой помощи, стать «бывалым», а заодно и неплохо заработать. Да и вызовов было намного меньше, машин больше, за ночь на один вызов если сгоняют, а то и вовсе всю ночь в холле чай пили, в шахматы играли да анекдоты травили. В основном вызовы обсуждали, кто куда ездил, кто что видел, чем лечил и как диагноз писать. Опытные врачи мимоходом исправляли, если что непонятно, и это было нормально. А спать от такой работы не хотелось, потому что молодые все были, студенты.
Конечно, дети больших начальников и в то время отличались от детей простых людей. Во-первых, они лучше адаптировались в любой компании, проще на все смотрели. Во-вторых, они вызывали общий интерес своим происхождением, как правило, легко завоевывали симпатии, заводили друзей. Достаточно было не иметь внешних дефектов и иметь улыбку на лице.
И некоторые ошибки им легко прощали. Если бы то же сделал ребенок обычный, безродный, ему бы пришлось непросто. Самое меньшее — его бы навсегда обозвали «тупым», и его репутация покатилась бы вниз. А могли и просто уничтожить, затаскать по судам. Многие врачи и в то время сидели в колониях, но обычно по каким-то бытовым статьям: жену побил или, наоборот, за гомосексуализм. В колониях они работали в медпунктах, и их не лишали права заниматься медицинской деятельностью.
Работать в медицине — значит решать самому, что сделать, а что не делать ни в коем случае. Потому что, если больной умрет, виноват все равно будет врач. Неважно, от чего больной умер, но совесть будет грызть всю жизнь.
Есть такие врачи, которые всегда делают все неправильно, но им все сходит с рук. Даже когда все до единого вокруг соглашаются, что именно ошибка такого врача стала причиной смерти, эти уникальные врачи продолжают идти своей дорогой, устилая ее трупами. Что-то у них в голове неправильно устроено. Им нельзя ничего объяснить.
Верка была именно таким врачом. Вообще-то ее имя было Вероника. И была она дочкой большого начальника из горздрава. А Веркой ее все звали, потому что была такая манера общения у начальства с народом. Называется «свой парень». Примерно как кепка на голове мэра.
Послали Верку на вызов. В колонии для заключенных взять больного и перевезти в специальную больницу для заключенных. С конвоем, в наручниках, как обычно. Перевезла, вернулась на станцию.
Рассказывает: «Он воткнул себе гвоздь в живот по самую шляпку. Гвоздь сантиметров 15, одна шляпка торчит».
Спрашиваем: «И что ты с ним сделала? На носилках везла? А гвоздь не трогала?»
«Конечно, на носилках. Конвой нес носилки. А гвоздь я из живота вытащила. Да знаю я, что нельзя ничего вытаскивать, учила, но как-то рука сама потянулась и так потихоньку вытянула весь гвоздь. Захотела посмотреть, какой он длины».
И Вера мило улыбнулась, как обезьяна с гранатой. Знаете, как обезьяна улыбается? Такие зубы у нее до ушей.