Он сидел среди Посвященных и пожирал человечину… Если бы ему рассказали об этом несколько дней назад или даже показали бы фото, он ни за что не поверил бы. Слишком нереальным был подземный мир, живущий по своим ужасным законам.

Посвященные спали в огромном зале. Всего около сотни мужчин и женщин. Именно там с Викторианом случилось то, что оставило в его памяти самый глубокий след.

В конце дня, узнав у Библиотекаря о том, что в мире, кроме Колодца, есть и другие Обители Древних, Викториан сидел и размышлял: сколько же всего на свете Посвященных? Почему их не обнаружили правоохранительные органы – ни в одной стране? А если обнаружили, почему об Искусстве не стало известно повсеместно? Может, сила Искусства оберегала Посвященных и от этого? Все это происходило задолго до столкновения Викториана с мафией и милицией, и он лишь смутно осознавал, какими силами сможет повелевать сам, когда станет силен.

Мысленно он витал в небесах, когда одна из женщин подошла и села рядом с ним. Женщины-посвященные, как и мужчины, в большинстве своем не отличались красотой, а нагота еще больше уродовала эту женщину, открывая все недостатки тела. Если бы Викториана спросили, он бы ответил, что и помыслить не мог заниматься с ними любовью, хотя за то краткое время, что провел в замке, несколько раз видел совокупляющиеся парочки. И хотя Викториан не спал со своей женой, предпочитая, как говорят в венерических диспансерах, «случайные связи», женщины-посвященные в сексуальном отношении его не привлекали совсем – впрочем, как и мужчины.

Но та женщина сама присела к нему на постель – деревянную койку с матрасом из человеческой кожи, набитой человеческим волосом. Она оказалась настойчивой, эта женщина. Она взяла Викториана за руку, вернув его из грез на землю, и тихо сказала:

– Если хочешь…

Викториан откачнулся. Во-первых, женщина явно не принадлежала к тем, кто получил красоту с помощью Искусства. А быть может… Может, тут, у Колодца, волшебная красота отступала, и в человеке проявлялась его истинная звериная натура, обычно скрытая маской наколдованной внешности, гримом культуры и париком цивилизации. Та же женщина, что сидела перед Викторианом, была именно такой, какой он ее видел: тонкие руки и ноги, перевитые сетью вен-червей, огромный обвислый и дряблый зад, большой живот, на который свешивались морщинистые дыни грудей. Длинные черные спутанные волосы, слипшиеся от чужой крови и сбитые в колтуны, желтые зубы, сверкающие колдовским огнем глаза, кривой нос. На мгновение опустив взгляд, Викториан подумал, что, если подземный мир и не Ад, то вот они, врата Ада – врата, ведущие в живот этой женщины.

Медленным движением, полным брезгливости, Викториан попытался отцепить ее руку от своего плеча, но ее пальцы с кривыми когтями цепко впились в его кожу.

– Я же знаю, ты хочешь меня.

Широко разведя ноги, она призывно прошептала:

– Возьми меня.

А дальше случилось совершенно необычное. Совершенно отчетливо сознавая, что даже за все сокровища мира он не стал бы трахать такую ведьму, Викториан потянулся к ней, впился пальцами в ее дряблое тело. Его фартук отлетел в сторону.

Так естественно выглядела она среди этих мрачных древних стен, в племени таких же, как она, к которым принадлежал и сам Викториан.

Он навалился на нее. Нетерпеливо стиснул пальцами мешки ее грудей, терзая ногтями киселеобразную плоть. Казалось, еще чуть-чуть, и он просто вырвет из них куски мяса. Это была не любовь, а безумие. Он рвал ее тело, насиловал, и ей это нравилось, она с удовольствием отдавалась ему.

Пот их грязных тел смешался. Викториану казалось, что он двигается в каком-то ужасном хлюпающем болоте.

Когда же все кончилось и Викториан оторвался от нее, женщина осталась лежать с широко разведенными ногами. Его вырвало.

Кто-то принес ему стакан воды.

Когда Викториан вычистил желудок, выблевав всю желчь вместе с плохо переваренными кусками человеческого мяса, его «дама» нежно потрепала его по плечу:

– Я знала, что тебе понравится…

Уже через несколько месяцев, вспоминая о случившемся, Викториан задумался над одной из странностей подземного мира. Нечистоты, человеческие испражнения, объедки – все это должно гнить и непереносимо вонять, но ничего подобного не было. Все отбросы, горы испражнений, озера мочи, что оставляли Паломники, постепенно ссыхались, а потом обращались в пыль. А кости убирал Мусорщик – один из тех, кто постоянно жил возле Колодца.