Седой воевода чуть дрогнувшим голосом подал команду, слова которой он читал в старинных греческих книгах о великой Спарте:
– Все, у кого есть сыновья, – пять шагов вперед!
Лешие, имевшие сыновей, встали в передовой полк, чтобы помочь ополченцам выдержать самый страшный первый удар неприятеля, не побежать, сминая своих, и не погибнуть бессмысленно, а уничтожить как можно больше отборных вражеских воинов. Передовой полк полег весь до последнего человека, не отступив ни на шаг.
Но великая победа в Куликовской битве, добытая ценой ужасающих потерь в русском войске, лишь положила начало освобождению Руси. До полного и окончательного избавления от ига было еще далеко. Прошло всего два года, и хан Тохтамыш по прямому указанию и при мощной поддержке «завоевателя Вселенной» – Тамерлана со стотысячной ордой обрушился на Русь. Уничтожая все на своем пути, орда изгоном, на рысях двигалась к сердцу Русского государства – Москве. Князь Дмитрий Донской, прекрасно осознававший, что большая и лучшая часть русских ратников полегла на Куликовом поле, а многие выжившие еще не оправились от ран, решил обороняться в крепостях, а не искать гибели в поле.
Но и в укрепленных городах ратников для обороны у князя Дмитрия было недостаточно. К тому же ордынцы прекрасно владели искусством штурма крепостей. Еще Чингисхан создал у себя в войске специальное подразделение, куда входили осадные орудия, создаваемые и обслуживаемые в бою, в основном инженерами-китайцами. Но командовал осадным подразделением чистокровный монгол – Аньмохой, передавший затем по наследству эту великую должность своему сыну. Должность действительно была великой, ибо пожалован был Аньмохой и сын его золотой пайцзой с тигриной головой – знаком высшего сановника в войске Чингисхана. И все наследники чингисхановы, и новый «завоеватель Вселенной» – Тамерлан, конечно же, переняли все лучшее из непобедимого ордынского войска, включая и организацию, и военную технику, иначе не одерживали бы они бесконечных побед над странами и народами. Были в те времена в арсенале ордынских экспедиционных корпусов и вихревые катапульты, вращающиеся во все стороны на опорном столбе, и камнеметные осадные башни, бросавшие не только камни, но и греческий огонь: специальные снаряды с нефтью и порохом – «огненные кувшины» с дистанционными трубками, позволявшими взрывать снаряд непосредственно над целью, многолучные стрелометы-аркбаллисты, пускающие стрелы с пороховыми зарядами на конце. Тамерлан дополнил весь этот грозный арсенал захваченными в покоренных им арабских странах мощными торсионными камнеметами противовесного типа, которые, в отличие от обычных натяжных камнеметов-блид с пращевым захватом, предназначенных для небольших камней определенного диаметра, могли кидать снаряды практически любого размера. Это самое мощное оружие тех веков, позволявшее рушить каменные башни и проламывать стены, на западе получило название «требюше», а на Руси – «пороки». А еще использовали ордынцы и тараны-черепахи, и боевые повозки, обитые изнутри железными листами.
Князь Дмитрий Донской хорошо понимал, что без активного сопротивления просто отсидеться за каменными стенами от такого врага не удастся, и потому, оставив Москву на попечение митрополита, срочно отправился собирать войско в Кострому, вокруг которой лежали земли с населением, менее всего понесшим потери в недавней великой битве. Князь не боялся обвинений в трусости, которые могли бы прозвучать за его спиной: кто же на Руси не знал, что он всего два года назад встал в Большой полк простым ратником, и как его, заваленного телами поверженных врагов, едва дышащего, отыскали на поле Куликовом лишь под утро после битвы? Поэтому он не сбежал, а отступил в Кострому, чтобы попытаться подготовить силы для решительного и эффективного удара по врагу.
Там Дмитрия Донского и нашел воевода Лесного Стана, который, получив донесение от собственной разведки, постоянно несшей дозор на границе с Диким Полем, сам, не дожидаясь вызова князя, двинулся к нему со всем личным составом тайной дружины. Только весь этот личный состав насчитывал всего лишь четыре сотни воинов. Лесная дружина, как и вся Русь, еще не оправилась от потерь, понесенных на поле Куликовом. И воевода у леших был новый. Седой ветеран сложил голову в передовом полку, зарубив восьмерых всадников из личной гвардии самого Мамая.
Воевода вошел в небольшую палату скромного княжеского терема, четко, по-военному, коротким наклоном головы приветствовал князя.
– Рад тебя видеть, леший, – произнес князь, когда они остались вдвоем.
Дмитрий Донской был одним из немногих, знавших тайну Лесного Стана. Эта тайна, согласно заветам Александра Невского, охранялась от иных русских князей, втягивавших страну в междоусобицы и наверняка захотевших бы использовать дружину Лесного Стана не для защиты внешних границ и укрепления государства, а для достижения личных корыстных целей.
– Спасибо, что без зова явился из своих поморских лесов отдаленных, в трудную минуту поддержал, – продолжил Дмитрий Донской. – Только на сей раз ни у меня рати необходимой нет, да и у тебя, как я понимаю, бойцов не густо.
– Правда твоя, князь, у меня бойцов всего лишь четыре сотни, из них почти половина – мальчишки, коих мы в прежние времена в бой бы ни за что не послали, поскольку еще не всю науку воинскую необходимую они постигли.
– Чем же помочь сможешь, витязь? – с явственным сомнением, но и с затаенной надеждой в голосе спросил князь.
– Год назад мои дружинники, проходившие заморщину в турецких странах, привезли оттуда орудия особые, ценой большой крови добытые. Называют они их «тюфяк», что по-турецки значит трубка. Это труба железная, в вершок толщиной, на станине деревянной прикрепленная. Один конец у нее заплющен, а со второго она забивается зельем китайским, сиречь порохом, запасы которого вместе с тюфяками добыты были. Мы его у себя в Стане делать еще не научились пока, но вот-вот освоим.
– Порох? – переспросил князь. – А, ну да, это зелье, которое ханы в огненные кувшины с земляным маслом – нефтью, добавляют, когда греческим огнем города осажденные забрасывают. Слышал я про него. Так что, эти трубки с порохом на головы неприятелей со стен сбрасывать следует? А чем же тюфяк сей огневого кувшина лучше?
– Нет, князь, не сбрасывать. Вот смотри, – воевода достал из-за пазухи пергаментный свиток, развернул на столе перед князем. – Это чертеж тюфяка в разрезе. Видишь, это слои пороха в трубке, а разделяются они каменьями, плотно забитыми, сиречь запыженными. Слоев таковых шесть. А по центру трубки пропущен фитиль. Тюфяк открытой стороной, дулом называемой, ибо через нее дует огонь с каменьями, направляют на неприятеля. Фитиль горит, порох полыхает и с громом каменья выталкивает. Летят они на двести шагов, все на своем пути круша и убивая. Шесть выстрелов подряд тюфяк делает. Он любого камнемета-порока во сто крат легче, а стреляет каменья дальше и точнее. Тюфяки я эти, у нас в Стане по турецким образцам изготовленные, с собой привез. И запасы пороха к ним имеются, а каменья мы на месте подготовим нужного размера да формы. Коли прикажешь, князь, то я розмыслов своих, коих бойцы мои по-иноземному инженерами кличут, да стрелков-огнеметчиков с огнестрельным снарядом, то бишь с тюфяками этими, в Москву отправлю. Пусть ханов со стен огненным боем громят. Дам им еще сотню дружинников в помощь и прикрытие. А сам с оставшимися тремя сотнями пойду хана встречать. Надеюсь, что смогу нанести ему урон ощутимый.
Князь поднялся, вышел из-за стола, обнял воеводу:
– Спасибо, витязь! Вижу, что не оскудела и никогда не оскудеет Русь богатырями и героями. Действуй, братец! Если мы врага под стенами Москвы задержим хоть ненадолго, да урон ему ощутимый нанесем, то и рать, мной сейчас собираемая, будет иметь возможность в поле орду отразить окончательно. Коль с нами Бог, то кто же на нас?
А тем временем орда под предводительством Тахтомыша неотвратимо накатывалась на Москву, легко подавляя по пути разрозненное сопротивление немногочисленного русского ополчения. И вот уже между ордой и Москвой осталась лишь горстка дружинников из укрытого в неведомых поморских лесах тайного воинского стана. Половину из трехсот дружинников составляли мальчишки, еще не прошедшие итоговых испытаний, не набравшиеся новейшего боевого опыта в заморщине. (Почти через шесть с половиной веков точно так же будут брошены в бой на защиту Москвы курсанты военных училищ.) Что могли сделать эти три сотни против стотысячного войска?
Они смогли сделать то, для чего создавал особую дружину, готовил и наставлял их через века великий князь Александр Невский.