В таком состоянии она дошла до очистных. Исцарапав руки о ветки, продралась сквозь стену молодой поросли и выбралась к одному из отстойников. Осмотрелась: дряхлое здание из красного кирпича, мусор, пожухлая трава, гнилые доски… Скорбное зрелище. От всего здесь веяло безнадегой. Взгляд, будто по наитию, притянуло к чахлой корявой березе. Скользнув вниз, он остановился на канализационном колодце.

— Он там! — уверенно и несколько плотоядно произнесла Дарья, мысленно добавив: «Росинка».

Что-то дикое блеснуло в ее глазах. Уголки губ дрогнули и, чуть приподнявшись, образовали жуткую пародию на улыбку. Хлюпая промокшими кроссовками, Дарья устремилась к колодцу. В сознании разрасталось безумное торжество, сердце колотилось. Но за несколько шагов до люка ее словно бы окатило ледяной водой, по спине пробежали мурашки. В голову ворвалась мысль, что сейчас она заглянет не в канализационный колодец, а в глубины ада. Дурная мысль, не своевременная. Торжество резко угасло, а внутренний советчик пробудился и снова подал голос: «Уходи! Возвращайся домой и забудь про мужа!»

На этот раз подавить голос оказалось труднее. Дарья, резко выдохнув, подошла к колодцу и посмотрела вниз. В сумраке тоннеля рядом с кучкой камней что-то шевелилось. Пригляделась и поняла: это рука. Пальцы сгибались и разгибались. Дарья услышала тихий стон, а потом и хриплый болезненный голос:

— Заткнись, Фролов… не буду я охотиться на крыс… мне больно, больно…

Далее последовал скулеж, сопение и невнятное бормотание. Рука исчезла, зато в полумраке появилась лысая голова. Человек в колодце смотрел вверх, открывая и закрывая рот, как выброшенная на берег рыбина.

С трудом Дарья узнала в этом существе своего мужа. Лицо у него было черным, то ли от грязи, то ли от засохшей крови, а может, и от того и от другого. В глазах навыкате горело чистое безумие. Он моргнул, и Дарье показалось, что это не веки закрылись и открылись, а врата, ведущие в саму преисподнюю. В какой-то мере давешний мистический страх ее не обманул, она действительно заглянула в колодец и увидела нечто сатанинское, безмерно уродливое, то, что немедленно хотелось вычеркнуть из памяти.

— Происки Грозы! — выдохнул Артур, еще сильнее выпучив глаза. По его грязному лицу ползали мухи. — Тебя нет, нет тебя, тебя нет!.. — Он заворочался, уполз в сумрак и через несколько секунд появился снова, держа за волосы сгнившую человеческую голову. — Смотри, смотри, Фролов, ее нет, правда? Ее не может там быть! Это… это все Гроза…

Его пальцы разжались, голова упала и откатилась в сторону. Артур обессиленно опустил руку. Язык стал заплетаться, срывающиеся с потрескавшихся губ фразы походили на лепет впавшего в маразм старика. Лишь изредка отчетливо звучало «Гроза».

И именно это слово заставило Дарью прийти в себя от увиденного. Заставило задрожать от гнева. Слово, которое олицетворяло для нее все самое мерзкое.

— Ты привел ее! — выкрикнула она, склонившись над колодцем. Перед глазами встала красная пелена, в горле запершило от горечи. — Мразь, мразь, мразь, ты привел смерть в наш дом!

Судорожно она открыла сумку, выхватила из нее десяток фотографий мужа и с яростью швырнула их вниз.

— Никакой памяти о тебе! Слышишь? Никакой!

Следующую партию снимков она порвала, скомкала, а уж потом кинула в колодец. Снизу раздался истеричный визг. Артур отмахивался от падающих на него фотографий, как от зловредных насекомых.

— Из-за тебя погибла Росинка! — с исступлением кричала Дарья, то и дело сглатывая подступающую к горлу желчь. — Ненавижу тебя, ненавижу!

Она достала из кармана зажигалку, вынула из сумки куклу с отломанной рукой и подожгла ее. Чадя удушающим дымом, огонь с жадностью принялся пожирать целлулоидную плоть куклы. Когда вспыхнули белые синтетические волосы, Дарья кинула горящую игрушку вниз. Артур взревел от ужаса. Он прижал к груди голову Фролова, как бы прося у нее защиты.

Дарья подожгла пупса, которого Кира называла «Кузей». Он, охваченный пламенем, последовал за куклой. Настал черед красного пластмассового домика.

— Мы за все отомстим, Росинка, — быстро зашептала Дарья. — Каждый свое получит. — Ее глаза блестели от слез, руки дрожали. — Каждый получит, что заслужил. Вот увидишь. Вот увидишь…

Из колодца поднимались клубы черного дыма, а горящие игрушки падали и падали вниз. Артур хрипел, задыхаясь. Он накрыл ладонью расплавленную пластмассу, и мощнейший разряд боли затмил даже боль в сломанной ноге. Но сил кричать не было. Удушливый дым быстро заполнял пространство тоннеля. Отчаянно пищали крысы.

Артур уже почти ничего не соображал, сознание погружалось в черную трясину. Паника затмила боль, рука в каком-то порыве потянулась вверх, обожженные пальцы попытались хоть за что-то уцепиться, но там была лишь пустота. Разъедаемые едким смрадом легкие молили о глотке свежего воздуха, сердце будто тисками сжало, а в отравленном мозгу что-то пульсирующее и горячее рвалось наружу, давя изнутри на барабанные перепонки и глазные яблоки.