— Неправда! Никогда не поздно остановиться, — Глафира говорила мягко, но с укором. — Останься у меня, прошу тебя. Мы будем пить чай и разговаривать. Не нужно возвращаться в этот проклятый особняк. А хочешь, мы пойдем за земляникой? Будем бродить по лесу, собирать ягоды… я знаю такие земляничные поляны! А вечером сварим варенье. Запах в доме будет просто божественный. Я испеку булочки по бабушкиному рецепту. Нет ничего вкусней, чем эти булочки со свежим вареньем. Мы сядем прямо здесь, во дворе… Вынесем столик, стулья, поставим самовар. У меня есть прекрасный старинный самовар. Мы с тобой будем есть булочки, пить чай с вареньем и смотреть на закат. Уверена, сегодня будет чудесный закат…
— Нет, Глафира, — отступила на шаг Дарья. — Не сегодня. Мне нужно закончить дело.
— Забудь о делах. Просто поверь, что они не важны.
— Не могу. Это сильней меня. Я не позволю Грозе победить.
Глафира уставилась на нее с жалостью:
— О чем ты, девочка?
Дарья выставила перед собой руки, будто защищаясь.
— Это была ошибка. — В ее глазах появился горячечный блеск, лицо обрело жесткие черты. — Почему я здесь? Это ошибка, ошибка, ошибка! Не говорите больше ничего, пожалуйста…
Глафира сделала движение в ее сторону, но она быстро отступила.
— Нет! Вы лишаете меня сил, а мне еще нужно закончить дело. Прощайте и простите за все.
Она развернулась и, рассеяно потирая шрам на лбу, пошла прочь. Что она искала? Почему явилась сюда? Эти вопросы действовали на нервы.
— Останься, Даша! — с мольбой в голосе крикнула ей вслед Глафира. — Прошу тебя… Ты ведь убиваешь себя, я вижу. А вместе мы справимся…
Дарья зажала уши ладонями, чтобы не слышать ее. Так и дошла до окраины деревни, а потом побежала. Лишь посреди поля, раскрасневшаяся, запыхавшаяся, снова перешла на шаг. Ощущения потери больше не было, все встало на свои места. Мутная рассеянность сменилась острой резкостью. Злость вернулась. Земляничные поляны, варенье, булочки? Не в этой жизни!
«Не в этой жизни!» — снова и снова повторяя в уме эту фразу, она добралась до особняка. Охранник бросил на ее босые ноги удивленный взгляд, но счел разумным вопросов не задавать. И правильно, хозяйка ведь вернулась совсем не такой, какой уходила — глаза пылали, в каждом движении сквозила нервозность. Вот так прогулялась!
Дарья собиралась было сразу же наведаться в камеру пыток, но передумала. Рано. Лучше вечером, когда узники хотя бы немного оправятся от шока. Сейчас же они вряд ли смогут адекватно оценить то, что она собиралась им показать. А значит, нужно набраться терпения.
Весь день она слонялась по дому. Иногда брала баян и начинала извлекать из многострадальных мехов кощунственную пародию на музыку. Порой подолгу сидела возле зеркала в комнате Киры — вглядывалась пристально в зазеркалье и видела на фоне Снежной королевы отблески молний. А еще она пила кофе. Много кофе — крепкого, очень сладкого.
Вот и вечер.
Дарья взяла флешку с записью казни Пастуха, бутылки с водой и, неосознанно кривя губы в жестокой улыбке, спустилась в подвал.
Узников била дрожь. Оба лежали на подстилках мокрые от пота. Свин тихо стонал — громче стонать просто не хватало сил. А Виктор молча глядел в потолок, прижимая к груди обернутую в окровавленную простыню покалеченную руку.
Дарья бросила им бутылки с водой и уселась на стул.