Резко подавшись вперед, Дарья протянула руки, ладони уперлись в гладь зеркала. В кожу вонзились иглы лютого холода, пульсирующая ледяная волна поползла по запястьям, предплечьям, покрывая немеющие руки слоем инея. Дарья тонко завыла от боли и отдернула ладони.
— Росинка!
Далеко за силуэтом Киры расцвела ветвь молнии. Через мгновение — уже ближе, ярче. Молнии словно догоняли девочку, становясь все яростней. Зеркало завибрировало, затрещало, по нему поползли трещины — теперь молнии бесновались в сотнях зеркальных сегментов. Раздался оглушительный громовой раскат, и искрящиеся осколки посыпались на столик. Дарья отшатнулась, прикрыв руками лицо. Когда грохот грома затих, посмотрела на пустую зеркальную оправу с долгожданной злостью, сжала онемевшие ладони в кулаки и заорала, дрожа всем телом:
— Верни мне ее, тварь! Верни ее! — Голос сорвался на пронзительный визг: — Верни-и-и!..
В исступлении, она обрушила кулаки на осколки, порезалась. От гнева перехватило дыхание, но с возвращением злости исчезла моральная и физическая усталость, а боль стала почти незаметной. Внутри будто бы разжалась пружина, в висках заколотилась кровь. Дарья вскочила, отшвырнула стул и устремилась к дверному проему. Ее мысли походили на обрывки горящей бумаги, они сгорали, не успев толком сформироваться.
Вышла в коридор.
Стены были прозрачные, за их зыбкой поверхностью, одна за другой, пробегали горящие синим светом искрящиеся волны. Грохот грома сливался со скрипучими стонами, скрежетом, пол кренился в разные стороны, точно при корабельной качке.
Дарья шагала, стиснув зубы и стараясь не упасть. С ее ладоней капала кровь. Дом вздрогнул, как при землетрясении, затрещал страдальчески, где-то наверху раздался хруст дерева, затем грохот, а потом Дарья услышала громкий кошачий вопль, плавно сменившийся диким продолжительным звериным ревом, от которого воздух завибрировал, а синие отблески за стенами стали угловатыми, резкими.
Она застыла, поглядела на потолок: что за демонов притащила с собой Гроза? Паскуда явилась не одна! Кошачий вопль повторился, но звук теперь был печальный. За стенами снова поползли ровные неоновые волны.
Дарья взмокла от нервного напряжения. Сделав глубокий вдох и резко выдохнув, продолжила путь по коридору. Ее заносило то вправо, то влево, отбрасывало назад. Она отталкивалась ладонями от стен, на мгновения теряя чувство ориентации в пространстве. Дом стал чужим. Он словно дремал, притворяясь обычным зданием, но теперь пробудился стонущим и кряхтящим чудовищем.
— Гроза пробудила тебя! — с обидой в голосе выкрикнула Дарья. — Ты предал меня!
Коридор начал удлиняться. Проем, ведущий на лестницу на первый этаж, уползал вдаль. Картины на стенах вытянулись, слились в одну неровную полосу.
Остановившись, Дарья закрыла глаза и принялась громко, с яростью в голосе читать стихотворение:
— Празднуя луны восход!.. — Пауза. — Под веселый щебет птичий!.. — Пауза, резкий вдох. — Звери водят хоровод!.. — Она продолжила путь, не открывая глаз и не ощущая больше «качки». — На поляне земляничной!
Повернув вправо, Дарья нащупала дверную ручку, опустила ее, распахнула дверь и вошла в свою комнату. Открыла глаза. Ударила ладонью по выключателю, но свет не загорелся. Ну и плевать. Мертвенных отблесков молний было достаточно, чтобы сориентироваться, да и за стенами продолжали пробегать неоновые волны.
— Празднуя луны восход. — Теперь она говорила тихо, выдавливая слова с напряжением. — Под веселый щебет птичий. — Она дошла до стола, выдвинула ящик, вынула пистолет. — Звери водят…
Дом опять задрожал, стекла в окнах лопнули, брызнув осколками. Обвалился карниз со шторами, тюль затрепыхался на ветру призрачным стягом. Посыпалась лепнина, по потолку, сдирая пласты штукатурки, поползла трещина. Она добралась до люстры, и та со звоном и грохотом рухнула на пол.
Дарья удержалась на ногах только потому, что вцепилась рукой в край стола. Зло ухмыльнувшись, она бросила взгляд на окно.
— …водят хоровод на поляне земляничной!.. Я не боюсь тебя, сука! Ты слышишь меня?!
Не прекращая ухмыляться, Дарья покинула комнату. В коридоре побежала в противоположную от лестницы сторону. Гнев буквально разрывал ее изнутри. Стены сужались и расширялись, словно легкие гигантского существа. Потолок всколыхнулся и взмыл в космические дали, на пол посыпались картины, светильники, распахнулись и сорвались с петель двери во всех комнатах.