Прекрасная погода, немножко погуляла с дочерьми. После завтрака отправилась с Зиной на панихиду. Ксения решила прийти позже, к выносу гроба. Долго беседовала с Лоло Долгоруковой. Неописуемая горестная картина: он [Долгорукий], бед[няжка] Тебро и дети. Домой вернулась к 5 часам. К чаю был Сандро. Ксения отправилась в Кореиз в экипаже. Она проследовала с процессией в церковь и, вернувшись в начале 8-го, рассказала мне, какой красивой, но и душераздирающей была эта церемония!
31 мая. Среда.
В 10 ½ часа утра мы все поехали в кореизскую церковь к обедне и на панихиду. Для утешения несчастных детей в их неописуемом беспредельном горе в связи с потерей такой замечательной и несравненной мамы священник произнес несколько красивых и трогательных слов. Затем мы все пешком проследовали за катафалком по узким кореизским улочкам. Гроб на руках снесли вниз по склону на кладбище. Он все время был открыт, и все присутствующие до последнего мгновения могли видеть очаровательное лицо Ирины. Именно в этот момент раздался сильный раскат грома, начался ужасный ливень, под которым мы промокли до нитки. Могилу вырыли прямо за кладбищенской оградой, в винограднике, откуда открывается великолепнейший вид. Как раз в том месте, которое Ирина Долг[орукова] так любила. После похорон мы с Ксенией и двумя мальчиками, насквозь промокшие, вернулись домой. Завтракали очень поздно, и поэтому сильно проголодались, несмотря на скорбь и душевные переживания. Было тепло, но дождь принимался лить заново еще несколько раз. После чая я навестила Ольгу, стало очень влажно. Вечер прошел как всегда.
1 июня. Четверг.
35-й день рождения моей любимой Ольги. Боже, спаси и сохрани ее в счастии и добром здравии! Нас в этот день ожидало еще одно страшно унизительное событие. Из Севастополя прибыла комиссия, и всех наших отвели в Св[итский] дом на своего рода суд, где каждому из нас поодиночке предстояло ответить на вопросы в связи с обысками 26 апреля. Как раз в этот лень меня навестил бедный С[ергей] Долг[оруков] в первый раз после того, как с ним случилось страшное горе. В тот момент, когда он появился, за мною как раз пришли и отвели в Свитский дом, где находился Сандро, уже успевший дать свои показания. Признаться, я была настолько возмущена этой новой неожиданной гнусной выходкой, что меня затрясло от негодования и ярости, когда я вошла в помещение и увидела, как они сидели за длинным столом в роли судей, готовые допрашивать меня, точно какого-то вора или убийцу. Но, к счастью, со мною был Сандро. Я оказалась между двумя нижними чинами – матросом и солдатом, остальные присутствующие расположились за столом. Роль председательствующего исполнял некий генерал, который сидел прямо напротив меня. Он зачитал мои объяснения, в которых мною были изложены по порядку события того дня или, вернее, той ночи, ведь я спала крепким сном, когда все началось. Эти события оказались самым оскорбительным и омерзительным из всего того, что мне пришлось пережить в моей жизни. Никогда мне не забыть, как подло и гнусно они со мной обращались, они просто старались унизить меня. Среди присутствовавших офицеров, к счастью, не оказалось знакомых мне лиц. Думаю, что они отказались участвовать в таком спектакле. Эта отвратительная комедия продолжалась примерно полчаса. В конце допроса генерал спросил, не хочет ли кто-либо задать мне вопрос. Какой-то толстяк в гражданском поинтересовался, помню ли я, что я сказала ворвавшимся в мою спальню: «Выйдите вон!» Я ответила четко и громко, что, разумеется, помню. Я говорила еще много других разных слов, какие именно, я уже, к сожалению, забыла, что вполне естественно, если тебя будят подобным образом и абсолютно чужие люди врываются ночью в твою спальню. Мое заявление они приобщили к протоколу, который мне пришлось подписать. Потом я наконец-то покинула это мерзкое сборище. Пот катился с меня градом, и лицо пылало от гнева. Бедняжке Ксении пришлось побывать там дважды, поскольку у нее 26 апреля ко всему прочему украли прекрасное кольцо и брошь, которые ей, разумеется, никогда не возвратят. К завтраку был Долгорукий, находившийся в таком же негодовании, что и все мы. Затем я оставалась у себя, лишь ненадолго заходила к Ольге перед чаем. Обед и вечер прошли как всегда.
2 июня. Пятница.
С утра была Ольга. Ее также вызывали в суд для допроса, впрочем, как и Кулик[овского], и наших слуг, и Никиту. После завтрака мы с Зиной, Ростиславом и Васси отправились в Харакс, откуда пешком прошли вдоль берега назад, а потом в экипаже вернулись наверх. Погода замечательная, только вот очень жарко на солнце. Домой возвратилась к чаю. Перед завтраком прибыла из Петербурга София Дм[итриевна] [Евреинова], привезла мне несколько писем от Кати Оз[еровой] и Зизи Нарышкиной, но – к моему огорчению – ни одного от моей любимой Аликс, Тюры и Вальдемара – весьма печально!
3 июня. Суббота.
В 12 часов была Л[оло] Долг[орукая]. Мне ее так жаль. Завтракали у меня Мария Барятинская и Бетси. Первая весьма изменилась, страдает глазами, располнела. Потом мы с Ксенией отправились к Орбелиани, долго беседовали с Верой, она рассказывала много интересного о том, что происходит в Петербурге. Я в первый раз услышала хоть что-то о моем бед[ном] Ники, о том, как они живут. М. Орбелиани переехал отсюда к жене в Кореиз. В нашем узком кругу его очень не хватает. Обедали у меня Никита и двое младших. Вечер прошел как всегда.
4 июня. Воскресенье.
Была в церкви, очень жарко. В 2 часа дня пришла Л[оло] Дол[горукая], говорили обо всем том ужасе, что творится вокруг. Съездила с Зиной и двумя младшими мальчиками к Мите во дворец в Кичкинэ, вел. кн. Дмитрия Константиновича, где мы долго сидели на террасе, наслаждаясь чудным воздухом и восхищаясь прекрасным видом. К чаю была Вера Орб[елиани]. Обедали со мной и потом играли в домино Ольга, Кулик[овский] и Никита.
5 июня. Понедельник.
Погода замечательная, но для прогулок слишком жаркая, мы с Ксенией и Ольгой собирали в саду розы. После завт[рака] встретилась с Лили Волконской en sceur de Charite (в одежде сестры милосердия – франц.), мы так долго с нею не виделись. Говорили, разумеется, только о грустном. К чаю вместе с Ксенией отправились к Юсуповым, где видели прелестную беби. Любезность его [Юсупова] не знает границ, он прислал мне замечательные вишни. У Сандро с Фогелем снова неприятности с комиссаром и унтер-офицером, которого зовут Гусак, по поводу того, что я заранее не предупредила, что собираюсь выехать. Но я ведь не знала, что теперь я обязана это делать. Какая дурная и глупая история! Все делается лишь для того, чтобы показать, что вся власть у них, у этих негодяев. После чая ненадолго заезжали Ксения и Ольга, после чего я писала Кате Оз[еровой]. Обедали у меня трое младших [внуков], потом играли в домино.
6 июня. Вторник.
Ужасная духота, воздуха не хватает. Собирала розы. Их великое множество. Приехал Долг[оруков] и увез меня в своем экипаже. Разразилась сильнейшая гроза с ливнем. Ездили к Софи Ф[ерзен], но не застали ее в их маленьком домике. Вернулась домой как раз к чаю. Трое старших [внуков] обедали у меня.
7 июня. Среда.
Утро прекрасное, но на улице дождь, гроза. Был Долг[орукий], с 11 часов утра мы с ним находились в саду. В 3 ½ часа дня отправились к Соне Ден, где пили чай, оттуда уехали вместе с Орбелиани – небольшое развлечение на фоне нашей ужасающе однообразной жизни. Обед и вечер прошли как всегда.
8 июня. Четверг.
Очень жарко, срезала розы. Слышала, будто бы в Севастополе беспорядки, адмирала… [пропуск в тексте] сняли. Съездила с Ксенией и Андрюшей в Ореанду Витта[104], где посидели на берегу – единственное утешение. Мальчики побывали в Кореизе у детей Ларки. Те сказали, что ждут приезда отца, которому очень рады, но, к сожалению, он хочет увезти их отсюда с собой на Кавказ. Грешно и думать об этом.
9 июня. Пятница.