— Мне... Послушай, Коринна, тебе нужно поспать, поесть, сестра сказала, что ты почти не выходишь. Когда ты ела в последний раз?
— Не знаю. Может, сегодня утром. Или вчера вечером. Не знаю. Да и какая разница? — И вдруг ее прорвало: — О, Ларри, он все лежит и лежит без движения. Неужели они не могут ничего сделать?
— Доктор Уитейкер говорит, что он должен выкарабкаться сам. Он выкарабкается, Коринна. Он еще никогда не уклонялся от боя.
— Пожалуйста, приезжай, Ларри. — В ее голосе зазвучали тоскливые нотки. — Ты нужен мне. Нужен Барту.
Баллард бросил взгляд на часы.
— Ладно, малышка. Я сейчас в округе Мишн, не могу обещать наверняка, но...
— Спасибо тебе, друг, — только и сказала она.
Он выругался и повесил теперь уже безмолвную трубку. Вытащил свою карту. Как он будет сидеть там в больнице? И где взять время? Оставалось всего тридцать четыре часа.
А сколько часов протянет еще Барт, виновато подумал он.
Глава 11
«Этот мистический Ист-Бей» — так пишет в своей колонке обозреватель «Кроникл» Херб Каен. Много ли мистики в узле грязного белья? Большой, жаркий, ничем не примечательный, как Лос-Анджелес, район с вычурными, придуманными еще основателями, названиями: Глориетта, Саранап, Сады Грегори. Разъезжающие в шортах и бигуди домашние хозяйки, мужчины, дующие пиво по воскресеньям.
Боже, как он устал! Просто никаких сил не осталось!
А время все подгоняет и подгоняет, отныне он не может позволить себе никаких ошибок, не может упустить никаких нюансов. Времени на повторное расследование просто нет. Из одного-единственного разговора он должен извлечь все, что ему надо; драгоценна каждая минута, каждый час, где уж тут заново проверять версии.
Есть одно преимущество, когда находишься в Кастро-Вэлли: этот район вне пределов досягаемости радиотелефона оклендского отделения. За полмили от того места, где он находится, пролегает междугородное 680-е шоссе, оттуда доносится отдаленный шум, похожий на вой лабораторных животных, ожидающих смерти в своей клетке, но в этой части бульвара Кастро-Вэлли стоят добротные старые дома, сооруженные, должно быть, еще до Второй мировой. Кругом множество ларьков, торгующих булочками с горячими сосисками, без числа ресторанов и кино для автомобилистов, прачечных самообслуживания, а теперь и заправочных станций, но за всем этим проглядывают, подобно потускневшему серебру, старые жилые кварталы.
Перед обветшалым белым домом за номером 3877 раскинулся газон. Вместо привычных навесов для машин здесь даже был гараж. Баллард с удовольствием прошелся по траве; задний дворик был засажен розами. В гараже стоял старый «меркьюри», номер которого он даже не потрудился записать в свою книжку. Уже смеркалось. В ожидании, когда зажжется свет в передней, он перекусил. Дверь открыла седовласая женщина примерно того же возраста, что и дом.
— Извините, что не сразу отворила; я говорила по телефону.
— Я хотел бы поговорить с Чарлзом, мэм.
— С Чаком? Но ведь он не живет уже здесь семь, а то и восемь месяцев. — Она была в очках, ее лицо чуточку напоминало лошадиную морду, но движения отличались поразительной энергичностью — видимо, недаром у нее было так много этих фантастических роз (в свою очередь можно было предположить, что и розы подпитывают ее энергию).
— А вы не знаете, как с ним связаться?
— О Боже мой, конечно не знаю. — В ее речи слышался акцент уроженки Среднего Запада, Иллинойса, Айовы.