– По-моему? Да потому, что вы не оставили позади себя преемника, обладающего вашим авторитетом и четко понимающего, что делать дальше. Может, не только из-за этого, но вы хотели мое мнение – и вот вам оно.
– И кто мог бы… занять мое место? – вроде бы внешне ничего не изменилось, однако взгляд Сталина вдруг резко стал острым и… опасным. Похоже, он этим вопросом хотел выяснить, не представляет ли Колесников, помимо прочего, интересы какой-нибудь группировки. Партийной, околопартийной или совсем не партийной. Колесников мысленно усмехнулся. Нет, в эту грязь он не полезет. Идеи, конечно, были, но – на фиг, на фиг, сейчас одним неосторожным словом можно разрушить все, уничтожив имеющийся кредит доверия.
А с другой стороны, и в безразличие играть не стоило. Диктатор умный и осторожный человек, игру раскусит «на раз». По сравнению с ним покойный Гитлер выглядел откровенно безобидным. Так что собраться, выдержать (но не передержать) паузу и ответить максимально честно, завуалировав намек ничего не значащей фразой, которая, будем надеяться, отложится в подсознании собеседника.
– Не знаю. У вас хорошие помощники, но они именно помощники. И, как показало будущее, на самостоятельные действия вряд ли способны. Хрущев разделался с ними достаточно легко. Он, конечно, не светоч мысли, но и решительности, и инициативы ему хватило. При всех его загибах он оказался более приспособлен к руководству державой, чем ваши соратники.
Сталин задумчиво молчал, теребя прокуренный ус. Потом нахмурился:
– Так что мне, Хрущева назначать?
– Зачем? Я не знаю вашего реального окружения, не знаю, кто у вас есть в резерве. Откровенно говоря, будь среди ваших людей, к примеру, такой человек, как Чкалов, я поставил бы на него, не задумываясь. Храбр, решителен, умеет мгновенно принимать решения… Умел.
– Да, умел, – вздохнул Сталин. – Умел. Честно говоря, я намерен был его продвигать, но не судьба. Скажите, а что вы думаете о… моих детях?
– Во-первых, не факт, что их нормально воспримет Политбюро. Сразу начнутся вопли про то, что вы пытаетесь основать собственную династию.
Точнее, не сразу, но как только вы умрете, начнутся, и мальчишек съедят с костями. А во-вторых, вряд ли они способны занять ваше место просто исходя из личных качеств. Яков храбрый офицер, но если он к такому возрасту не поднялся выше старшего лейтенанта, значит, особыми талантами не блещет. Или просто не карьерист, не хватает ему самолюбия, что для лидера тоже плохо. Он, конечно, не дурак, в артиллерию берут умных, но этого недостаточно. В эпоху перемен средненький лидер не потянет страну. Я, конечно, могу ошибаться, но с моей колокольни видится именно так. Василий же хороший пилот, но характером откровенно слаб, это уже было, я вам рассказывал.
– Да, рассказывали… Я даже приказал его не продвигать – пускай летает. Эх, будь жив Валерий.
Они помолчали несколько секунд, потом Сталин неторопливо встал и вышел из кабинета, чтобы минуту спустя вернуться с двумя бокалами и бутылкой коньяка. Армянского – но от того, который адмиралу приходилось пить раньше, он отличался, как небо от придорожной грязи.
– Любимый сорт Черчилля, – пояснил Сталин, видя, как изменилось выражение на лице Колесникова.
– Ну да, толстяк знал толк в хороших напитках, – кивнул адмирал. – А вы знаете, думается мне, есть и еще одна важная причина, из-за которой в будущем все вот так пошло прахом. Хотя я, конечно, могу ошибаться.
– И какая же? – с интересом спросил Сталин.
– Я уже говорил – вы тянете все сами, опираясь на относительно небольшую группу людей. А вот на местах тех, кому можно безоговорочно доверять, у вас нет. Нет того, что просто обязано быть у серьезного государства – аристократии.
– Чего-о? – вот сейчас Сталин был удивлен уже по-настоящему.
– Аристократии. Только не той, что на балах вальсирует, а той, что готова при нужде шагнуть из министерского кресла в грязный окоп, комбатом, или на мостик корабля, под вражеские снаряды. Когда людей, ставящих интересы государства выше личных, в достатке и люди эти имеют достаточно широкий кругозор, чтобы реально оценивать ситуацию, государство становится намного устойчивее.
– Звучит логично. И где я таких возьму?
– Таких не берут – таких воспитывают. Кое– кто, правда, остался вам в наследство от Империи. И не смотрите на меня удивленно. Что, Крылов или Карбышев – не аристократия? Они ведь пошли на службу большевикам потому, что ставят Россию выше, чем собственные интересы. Есть и те, кто до высот не дотянул, но, в конце концов, человек, которому можно приказать «стоять и умирать», и быть уверенным, что он выполнит приказ, и пока он жив, враг не пройдет, тоже кое-чего стоит. Или я ошибаюсь?