— Капитан Аркос распорядился, чтобы я не производил биопсию. Однако я полагаю, что директор здесь все еще я, и поэтому я сделал ее. Ни мозг, ни внутренние органы не показали наличие наркотиков или других токсинов. Это заключение не является окончательным — тело пробыло в воде слишком долго, но есть еще один аспект. Сердечная мышца указывает на безошибочные следы некроза, которые явно говорят о сердечном приступе.
— Сердечный приступ в воде?..
— Сердечный приступ вследствие русского обжорства и возлияний, приступ настолько сильный и настолько быстрый, что у него даже не было времени на то, чтобы бороться, вот почему все его рыболовные снасти остались на борту. Вы знаете, что продолжительность жизни на Кубе на двадцать лет больше, чем в России?.. Я дам вам образцы ткани. Если вы покажете их любому специалисту в Москве, он скажет вам то же самое.
— Вам когда-нибудь приходилось сталкиваться со случаями смерти от сердечного приступа у других
— Нет, чаще встречается нападение акул. Но это первый раз, когда мне пришлось столкнуться с русским
— Вам не кажется, что этот случай заслуживает более тщательного расследования?
— Вы должны войти в наше положение. У нас нет ни места преступления, ни свидетелей, что делает расследование очень зыбким и дорогостоящим. Нет и состава преступления. Хуже того, он русский, а посольство отказывает нам в помощи. Они утверждают, что у них нет сотрудников, работавших с Приблудой, никто его не знал, и он всего лишь мелкий сотрудник. Чтобы пройти в Российское посольство, мы обязаны предоставить дипломатическую ноту. Тем не менее, мы запросили в посольстве фотографию Приблуды, а поскольку ответа на запрос не последовало, мы сопоставили его личность и найденное тело с максимальной тщательностью. Больше мы ничего сделать не в силах. Мы должны признать его труп идентифицированным, а вы, в свою очередь, должны забрать его. Нам здесь не нужны еще «сигары» в хьюмидорах.
— Зачем было запрашивать фотографию в посольстве? Я же показал ее вам.
— Ваша была не слишком отчетливой.
— У вас нет возможности сравнить что бы то ни было с тем, что от него осталось.
Блас позволил себе улыбнуться.
— У меня для вас сюрприз. Мне хочется, чтобы вы вернулись домой с другим, более правильным представлением о Кубе.
На втором этаже доктор подвел Аркадия и Осорио к Двери, на которой висела выцветшая табличка «Антропология».
Его первым впечатлением от увиденного, когда они вошли туда, было, что они оказались в катакомбах. Останки мучеников, прилежно разложенные по полочкам, хранились на полках: черепа, тазовые и берцовые кости, запястья, лежащие рука к руке, позвоночники, переплетенные, как змеи. Вокруг лампы кружилась пыль, свет отражался в стеклянных коробочках с пришпиленными тропическими насекомыми, переливчатыми, как опалы. Свернувшаяся черная гадюка лежала в банке, крышку которой венчал тарантул. То, что было похоже на фишки домино, оказалось обожженными костями всех оттенков от белого до угольно-черного. Прикрепленные к стене акульи челюсти насмешливо ухмылялись над человеческой челюстной костью со спиленными зубами. Шнурком для вентилятора под потолком служили заплетенные в косичку волосы на сморщенной человеческой голове. «Это не катакомбы, — подумал Аркадий, — скорее это лавка сувениров в джунглях». Простыня скрывала что-то жужжащее на рабочем столе, и если бы это оказалось гориллой, Аркадий вряд ли бы удивился.
— Это наша антропологическая лаборатория, — не без гордости сказал Блас. — Небольшая, но здесь мы устанавливаем по костям и зубам возраст, расу и пол жертвы. И определяем различные ядовитые или другие агрессивные химические вещества.
— На Карибах их столько, что москвичу это трудно себе представить, — сказала Осорио.
— Ну да, и акул у нас тоже нет.
— А по насекомым мы можем судить, как давно наступила смерть жертвы. При другом климате разные насекомые принимаются за труп в разное время. Здесь, на Кубе, они облепляют тело немедленно.
— Интересно.
— Интересно, но не настолько, чтобы следователь из Москвы воспринял это место как серьезную судебно-медицинскую лабораторию.