— Была бы возможность, немало нашлось бы таких, кто с радостью вздернул бы или четвертовал несчастного старика Дарвина, — усмехнулся Кендалл.

— Ну все, успокоились, — скомандовал Геррин, и его коллеги улыбнулись.

— Я, например, рад, что высшая мера наказания уже не применяется, — заметил Бельво.

— Скажите об этом Саддаму Хусейну. И бен Ладену, — посоветовал Кендалл.

— Но ведь мы же — не они, — возразил Геррин.

В этом трио он был подстрекателем, Бельво — главной фигурой, Кендалл — дипломатом.

— Разумеется, нет. Такое сравнение даже звучит странно, — согласился Бельво. — Но ведь дело еще и в том, что их действия можно считать легкими шалостями по сравнению с «Триажем».

— Без «Триажа» эта планета превратится в сумасшедший дом. — Повернувшись, Геррин посмотрел в упор на коллег.

— Мы все согласны с этим, Дэвид, — заверил его Кендалл, положив ладонь на плечо Геррина. — Иначе нас бы здесь не было, верно?

— Разумеется, нас бы здесь не было. — Геррин допил виски, выражение его лица смягчилось. — Простите меня. Кажется, мы все как на иголках.

— Интересно, так ли чувствовали себя люди, летевшие на Хиросиму? Перед тем, как сбросить бомбу? — неожиданно спросил Бельво.

Наступила короткая пауза, которую нарушил Геррин:

— Ничего похожего, друзья мои. Ничего похожего.

— А мы можем быть уверены в том, что угрозы «Триажу» больше не существует? — поинтересовался Кендалл.

— Не уверены, а абсолютно уверены. — Геррин вообще-то был скуп на улыбки, однако сейчас широко улыбнулся, желая этим придать весомость своим словам.

«Триаж» прошел через долгие этапы планирования; занимаясь этим, они знали друг друга уже много лет. Услышь Геррин этот тревожный вопрос от кого-нибудь другого, он мог бы ответить сухо и даже резко, а вот сейчас понимал: в этом вопросе сконцентрировано все, что волнует душу коллеги.

— Но ведь угрозы могут быть самого разного толка?

— Это исключено. Тот, кто отвечает за нашу безопасность, следит за этим.

— А если он обнаружит что-то ранее неизвестное?

— Тогда он усилит свою активность, чтобы отработать те значительные суммы, что мы ему платим.