Хан неожиданно стал говорить на манер религиозного фанатика. От его тона я стал чувствовать себя не в своей тарелке, будто бы общался с инквизитором, который собрался меня пытать. Во мне крепла ненависть к Хану, и всё больше хотелось просто убить его.

Что за чушь он нёс? Какое из меня божество? И какое стремление к независимости? Я всегда стремился к людям, а не от них, или нет? Может, я действительно просто заставлял себя это делать? Я ведь ни грамма удовольствия не получил от своей деятельности, и счастлив был едва, хотя достиг статуса в обществе.

И где же счастье?

Я и с семьёй время толком провести не мог потому, что мне надо было работать. А может, прав Хан, и надо согласиться работать с Тривилийским Орденом? Почему нет? У них я буду Богом, и смогу делать всё, что мне захочется! Смогу иметь безграничную власть и свободу, о которых на самом деле мечтал!

Но я не буду применять эту власть во зло. Я просто обрету независимость, к которой на самом деле стремился.

Мне вспомнились ссоры с Рейчел, где она говорила о зависимости от общества, и что ничего хорошего в этом нет. Я не соглашался с ней лишь потому, что боялся потерять авторитет в семье. Как же она была права. Почему я спорил с ней? И что пытался отстоять?

По сути, объект моей защиты не приносил мне никакой пользы, и я защищал что-то незримое, жертвуя ради этого самым ценным – временем.

Я боролся за идею. За социальную идею того, что если я буду руководителем и стану богатым наёмным работником, то тут же стану счастлив.

Стал руководителем, и что изменилось? Действительно, у меня возникло чувство удовлетворения, но было ли оно подлинным? Нет!

Я начал тратить на работу ещё больше времени, став забывать и про себя, и про семью, и не было в этом никакого счастья. Лишь материальные ценности, которыми не было времени пользоваться, и статус, который был реален, но не имел материальной формы, а значит – был бесполезным.

Но будет ли верным примкнуть к Тривилийскому Ордену? Что я получу, если присоединюсь к ним? Они сделают из меня Господа, будут поклоняться мне, и я стану идолом, который они станут светить перед прихожанами.

Они держали свою власть силой и пытками. Мне совсем не нравился такой подход. И именно поэтому я был не готов с ними сотрудничать, или устанавливать какие-то взаимоотношения. Мне не хотелось быть божеством варваров, которые использовали имя Бога как повод заработать денег и поддержать власть.

Но что тогда было делать? Если Тривилийский Орден так хотел, чтобы я стал богом, значит, была во мне какая-то ценность. Но какая? Почему именно я, а не кто-то другой?

– Как вы сделаете меня божеством? – спросил я Хана.

– Неужели ты задумался о том, чтобы принять моё предложение? – искренне обрадовался Хан. – Честно, не ожидал такой реакции. Видишь ли, самостоятельно ты не сможешь воссоединиться со своей личностью. Необходимо то, что сотрёт барьер между вашими измерениями.

– В каком смысле?

– Помнишь, что ты отдал нашему брату? Хрусталик.

Я кивнул.

– Так вот, мы полагаем, что эта вещь способна помочь воссоединить физическое тело с твоей личностью. Твоя личность, после проникновения сюда, будет искать себе вместилище, и мы хотим, чтобы этим вместилищем стал ты.

Как? Я вспомнил призму, которая забрал из первого пространства, и в её функции точно не входило уничтожение барьеров между измерениями. Она напротив, создавала барьер, который не позволял третьей личности покинуть первое пространство.