Юсеф лежал на спине, точнее – на руках, которые у него были связаны, одна ступня превратилась в мясную котлету после того, как по ней проехал «Интер», но умер он совсем не из-за этого. Пуля ударила его в левую часть затылка, выйдя из носа и превратив все лицо в кровавое месиво. Зубы были оскалены в жутковатой ухмылке, рот полон крови.

Надо отдать ему должное – он ничего не сказал. Он так ничего и не сказал нам…

Я совершил вуду. Символическое омовение руками… наверное, я был грязен для того, чтобы совершить поминальную молитву, точнее даже нечист – но вряд ли кто-то сделает это еще. А без Фатихи мусульманину на том свете тяжело будет.

Бисмилляхи-р-Рахмани-р-Рахим

Альхамдулилляхи раббиль "алямин

Ар-Рахмани-р-Рахим

Малики яумиддин

Иййака на’буду ва иййака наста’ин

Ихдина ссыраталь мустак’ыим

Сыратал лязиина ан’амта "аляйхим, гайриль магдуби аляйхим ва лядолин.

Араб молча стоял рядом. Он знает ислам лучше, чем я, и может даже совершить полный намаз, не запнувшись ни в едином слове, но он читать фатиху не станет. Потому что он сын казака, и он просто ненавидит их. Простое и страшное, не оставляющее двояких толкований чувство – мы или они. А я, дворянин и сын дворянина, потомственный дворянин, пытаюсь их понять. Возможно, напрасно. Если сравнивать меня и Араба – то он охотник, я – скорее врач-исследователь.

Прощай, Юсеф. На том свете тебе воздастся по делам твоим – и за доброе, и за дурное. Прощай. Я надеюсь, что твои добрые дела все же перевесят, что ты успел совершить и их достаточно, будучи полицейским и защищая и оберегая людей. Ты был достойным врагом и настоящим мужчиной. И я постараюсь сделать все, чтобы твои дети выросли в лучшем мире, чем тот, который ты покинул. В мире, в котором не будет места лжи и ненависти. По крайней мере – не в таком количестве…

– Господин адмирал…

– Сифонит, господин ротмистр? – не оборачиваясь, спросил я.

Я обратился к нему – потому что больше было не к кому. Но, не доверяя ему, я попросил лично обязанного мне человека с Баграма выделить вертолеты. Он и выделил – ударный вертолет и еще один, с группой спецназа ВВС, занимающейся поиском и спасением. Это их снайпер работал по площади. И я ничего и никому не сказал об этом.

Но я все же поставил в машину камеру от обычного автоматического видеорегистратора. И вывел сигнал от нее на ноутбук, который передал ротмистру. Так что он видел и записывал все. И вооруженных людей в полицейской форме, прибывших на обмен заложниками, – тоже.

– Я бы хотел… просить извинения.

Я повернулся: