Волков не расслаблялся — его специалисты широкого профиля вместе с людьми Сазонкина занимали флигель и — бдили. Скорее всего, вокруг самого заказника рассредоточились части какой-нибудь отдельной танковой армии, или там — не так давно сформированной 38-й отдельной гвардейская десантно-штурмовая Брестской Венской Краснознамённой бригады. с целью обеспечения безопасности первых-вторых-десятых лиц государства, или вроде того, но сие мне было неизвестно.

Известно мне было, что я находился здесь не только и не столько за тем, чтобы пользуясь знакомствами в верхах записать несколько классных интервью. Волков ходил вокруг меня аки лев рыкающий, мечтая сожрать — но отмашки ему пока не дали, и потому свои страшно серьезные разговоры он всё время откладывал. Но настал день, когда откладывать было дальше некуда — завтра гости разъезжались по рабочим местам. Они и тут периодически работали — спецсвязь имелась, но до удаленки эпохи интернета было еще как до Луны.

— Вот про это и напишите, — сказал мне в самое ухо Василий Николаевич и я вздрогнул.

— Про что?

— Про интернет. И про то, что до Луны наши так и не долетели.

— А? — сказать что я удивился — это ничего не сказать! — Я что — вслух?

— Ну да. А я смотрю — Белозор у окна скучает, бормочет что-то... Дай, думаю, подойду... Так что там насчет лавров советского Жюль Верна? Хотите?

— В каком смысле? У нас есть Беляев, Алексей Толстой, Стругацкие... Я тут причем?

— Нет уж, вы скажите — хотите быть советским Жюль Верном? — он сверкал на меня глазами и скалился.

Черт бы меня побрал! Конечно, я хотел! Но им-то это зачем?

— Ну так и становитесь. Я думаю, ваша авантюра с минским криминалом кое-чему вас научила, да?

— М-м-м-да. Есть проблемы не моего уровня. И нужно или забить на них, или переходить на другой уровень... — проговорил я. — И вы предлагаете...

— Я предлагаю вам стать фантастом номер один в Союзе и — возможно! — в мире, — Волков потер руки. — Я читал вашу папочку, которую вы передали Петру Мироновичу — это же золотое дно!

Я всё еще не мог понять, чего он от меня хочет. Причем тут папочка с моими уже отчасти потерявшими актуальность предсказаниями, новый уровень и Жюль Верн? В этот момент в комнату вошел Машеров.

— Что, Василий Николаевич, принялись уже обрабатывать Белозора? Всё ходите вокруг да около? Не ходите.

Батька Петр повернулся в мою сторону и хлопнул меня по плечу:

— Ты пишешь хорошо, остросюжетно. Идей для книг — вон, целая папка! До сих пор как перечитываю — в дрожь бросает. Значит, слушай мою команду: бросаешь всё, садишься — и пишешь книгу. У тебя три месяца. Начать можешь с 1991 года... Восьмидесятые не трогай! Обойди этот момент. Путч, шоковая терапия, ножки Буша... Войны на окраинах. Бандитизм. Героя возьми — ну хоть журналиста! Антиутопия! — Петр Миронович явно увлекся. — Не бойся, сгущай краски. Покажи им звериный оскал капитализма, Гера! Аха-ха-ха!

— И что — напечатают? — задал я жутко глупый вопрос.

Рассмеялись теперь оба — и Волков, и Машеров.

— Но — зачем? — теперь была моя очередь делать круглые глаза. — Зачем это вам? Это ведь прямая конфронтация с генеральной линией, и вообще...