Мужчины замерли под её пронзительным и цепким взглядом. Перед ними стояла не ласковая старушка. Подними Латнерия сейчас оружие, никто бы и не удивился. Однако она вскоре взяла себя в руки.

— Как трудно сохранять чистоту души и следовать священному закону, — сказала она. — Даже здесь, на святой земле. Мой муж ушёл одним из первых. С той войной связано так много… Оставаться спокойной и тем более назвать братьями врагов… Но если вы ступили на эту землю, значит, достойны того, чтобы выделить вас из прочей массы вашего народа. Никогда не думала, что моей душе предстоит такое испытание…

Дайна-ви переглянулись.

— Вы ведь Латнерия, супруга предыдущего тану… — шёпотом проговорил Терри-ти.

— Удивлена, что вы ещё это помните.

— Такое трудно забыть. Что касается лично вас, то в наших летописях нет ни единого дурного слова о боевой подруге и жене Натанлиэля, — сказал Линно-ри. — Если это важно.

— Чего не скажешь о том, кому подарило жизнь моё чрево, не так ли, дайна-ви?

Мужчина выдержал её взгляд и кивнул.

Мать тану тронула пальцами виски, как бы борясь с собственными мыслями.

— «Мудрость обретается в спокойствии. Стремительные поступки и решения могут быть нужны, но не всегда правильны». Здесь нам спешить некуда. Меня уже давно считают выжившей из ума все поборники соблюдения кодексов, и только титул да собственный сын с племянником берегут от преследования. Где ещё, как не на святой земле, можно поговорить с врагом по душам? Весь опыт подсказывает мне, что разговор никогда не был и не будет лишним. Люблю истории. Мой дом открыт для вас так же, как и для всех остальных. Но боюсь, мне не хватит терпения дождаться более подходящей обстановки, чтобы узнать ответ на вопрос: как получилось, что дайна-ви оказались в отряде моего племянника и барона Бирета?

— Если быть кратким, тётя, — ответил ей Альтариэн, — то в городе Ризме брату и его величеству Варину Раслингу представили вот эту молодую женщину. Ириан. Она чужеземка. Много всего случилось, но главное — Голос Илаэры… ты её знаешь, советник его величества, Мерини Дэбальт… передала приказ быть чужеземке судьёй каравана. А в итоге её судейских способностей хватило только на то, чтобы побороться с одним из моих солдат за жизнь покусанного насекомыми архи и чтобы взять дайна-ви под полог гостеприимства. Кстати, именно она открыла для нас барьер Каро-Эль-Тана. Ума не приложу, как доложить обо всём этом брату.

— Уж красноречия тебе никогда было не занимать. Но не спорь с судьбой, если тебе напророчила Мерини. Она не ошибается. На моей памяти такого не было, а я на неё не жалуюсь. Чужеземка! Ка-а-ак любопытно! — воскликнула Латнерия, подойдя к Ире и словно стараясь проглотить её взглядом. — Я уже говорила, что люблю истории? Пойдём, дорогая, наверняка ты соскучилась по женскому обществу в компании солдат. Они хоть и люди чести, но грубы бывают к месту и не к месту. Не волнуйся за своих гостей, о них позаботятся. Никто никогда никого не обидит в Каро-Эль-Тане. Даже дайна-ви.

Ира не успела придумать предлога, а её уже тащили за руку к ближайшему дому. И видит бог, она не чувствовала себя сейчас способной к сопротивлению.

В доме висели приятные прохлада и полумрак. Сквозь окошки проникали солнечные зайчики, все разноцветные, так как свет, пока добирался до окон, успевал поцеловаться со всеми цветами и листьями по дороге. Они скакали по удивительной мебели, непонятно из чего сделанной, так как от кончика ножек до края спинки она была покрыта мхом. Ира сомневалась, а можно ли вообще тут присесть куда-нибудь, но Латнерия уверенно указала ей на нечто подобное креслу.

В комнате помимо матери тану находилось несколько женщин-эйуна в форме. Странно было бы предположить, что королеву-мать, или как она там называется, отпустили одну куда-либо, пускай даже и в паломничество, без охраны. Оружие телохранительниц блестело остриями, будучи аккуратно сложенным поверх дорожных сундуков. Вид у охранниц был довольно расслабленный. Недолго. Ровно пока гостья хозяйки не переступила порог.

— Садитесь, Ириан, что же вы, — сказала Латнерия.

А Иру мучили противоречия. Она не хотела здесь находиться. Хватит с неё допросов. Мать тану даёт ему советы, а раз он её слушает, значит, ум у этой женщины довольно остёр. Она умеет задавать вопросы и выуживать информацию. Ира не хотела снова проходить через диалог с высокопоставленными лицами, достаточно того, что уже успела нечаянно разболтать на приёме в Ризме. Одной перемены лица Латнерии при виде дайна-ви хватило, чтобы понять, что под маской или… нет, помимо тихой паломницы, в ней ещё жива та, что помнит, с какой стороны держатся за оружие. И она мать. Значит, на стороне сына. А Ира не хотела в очередной раз оказаться на чьей-то стороне. Это приводит к потере хороших отношений с теми, кто с тобой не согласен. Другая её половина сейчас ратовала за соблюдение этикета. Что, в конце концов, перед ней не кто-нибудь, а мать монарха, что эта женщина ещё не сделала ей ничего плохого, что, вообще-то, так невежливо… Но нервное напряжение брало своё. Она устала. Ей хотелось оставить разборки между жителями Рахидэтели в стороне, доползти до богинь, плюхнуться в ножки с воплем: «Отпустите меня домой!», проверить, что у дайна-ви всё хорошо и, передав привет хорошим существам, с чистым сердцем провалиться в портал до Москвы. До этого оставалось так немного и каждое промедление, отвлечение на общение, какие-то дворцовые интриги, о которых она знать не хотела, заставляли её внутренне беситься и биться головой в воображаемую кирпичную стену.

— Светлейшая Латнерия, — сказала она, вспомнив, как обращался к ней барон, — я… приятно быть. Но я не хотеть говорить. Простить. Я знать, вы королева быть. Но я гость Рахидэтель. Я уйти. Скоро. Я не хотеть говорить. Простить я.

Королева-мать не стала скрывать своего изумления отказом и не сразу собралась с ответом.

— Ириан, я понимаю, вы гость нашей страны, но… вы первая, кто близко общался с дайна-ви и увидели в них нечто, что вызвало в вас желание взять их под защиту. Мы уже давно воюем с этими изгнанниками, и потому ваше поведение… Что вы делаете?