— Сёстры сами выбирают достойного войти. Просто идите вперёд. Если милость Их с вами, то барьер пропустит.

— А нет быть милость?

Барон промолчал.

— Идите уже, Ириан, — сказал герцог.

Она пожала плечами и ещё раз неуверенно посмотрела на пузырь. Уже сделала было шаг, когда внезапно вспомнила о важном.

— Нет! Дайна-ви идти первых!

Не хватало ещё, чтобы с ними расправились, пока она внутри. Войти-то можно, а вот вылезти обратно ещё не известно, дадут ли. Зайдёт она внутрь, а с ними разберутся, пока она будет стучать кулаками в магическую оболочку, если, конечно, эта штука не под электрическим током. Магия в пузырике вон на какую высоту отгрохана… Ведь если подумать, место местом, хоть десять раз священное, но вдруг у кого из солдат не вовремя чувство долга перед народом перевесит каноны вероисповедания. Пока ещё можно пойти на риск, а вот внутри жители болот уже точно будут в абсолютной безопасности. Ей объясняли, что капля пролитой крови за барьером Колыбели карается, хорошо, если просто молнией по макушке.

Герцог пожал плечами, а барон усмехнулся.

Он поднялся с колена, сделал шаг назад, картинно освобождая дорогу. Ира с испугом посмотрела на дайна-ви. Она и думать забыла о решении барона за эти дни! Приключения в Заповедном лесу напрочь выбили из головы его приказ — расправиться с её гостями, если «богини не сочтут их достойными войти в священный лес»…

Самих дайна-ви этот диалог обеспокоил мало. Лэтте-ри решился первым. Он медленно протянул руку и коснулся радужной оболочки. Она поплыла под его пальцами, пошла волнами и уже напоминала не тоненькую плёнку, а ткань. Мужчина замер, глядя, как отплясывают переливы по его запястью, и уже увереннее повёл рукой в сторону, сдвигая плёнку, словно занавеску на окне, в сторону. Из открывшегося прохода сразу донеслись глубокий цветочный запах, прохлада и трель неведомой птицы. Влекомый чем-то невидимым впереди, Лэтте-ри, как заворожённый, зашёл внутрь. «Занавеска» пала, и «пузырь» снова стал гладким.

Барон напряг губы, скривив лицо: первая добыча ушла от карающего меча правосудия.

Терри-ти и Линно-ри переглянулись, сглотнули и так же осторожно коснулись барьера. Две «занавеси» разошлись в сторону, пропуская и их. Ира сказала бы «напуганных».

Альтариэн хмуро смотрел на плёнку, сквозь которую между радужными бликами виднелись неясные силуэты вошедших мужчин.

— На всё воля Сестёр, — прокомментировал он. Не то чтобы шибко радостно.

Ире надоело мучиться неизвестностью. Она шлёпнула рукой по барьеру, как в фантастическом фильме, где кладут раскрытую ладонь на пропускной датчик, чтобы он сверил с базой данных отпечатки пальцев.

«Бам!» — раздался громоподобный звуковой удар в уши, и с самой высоты купола к её ногам полетела тонкая радужная молния, расколов барьер на две части. Занавес раскрылся сам, достаточно широко, чтобы пропустить всех людей, стоявших рядом.

Ира отскочила в сторону, приложив руку к трепыхающемуся сердцу, не способная выдавить хоть слово, не заикнувшись при этом.

— Вас пропустили… Что же вы? Проходите, — сказал Доваль с хрипом. Звуковые и световые эффекты подействовали не только на неё.

Она на негнущихся ногах вошла, вцепившись в руку, протянутую Лэтте-ри.

Барьер не схлопнулся за спиной, пропустил всех, кто шёл следом. Мужчины оглядывались, дыша полной грудью. У Терри-ти мерцали влагой глаза, Линно-ри и Лэтте-ри всё ещё выглядели оглушёнными. Одарённые сияли счастьем, а со всех остальных потихоньку слетала напряжённость. Дома. Под властной рукой Родителей, которые и любят, и наказывают при случае. Но всё равно — дома. Приняли. Пустили. Простили. Так, наверное, можно описать то, что она читала на лицах.