«Наверное, это хорошо. Хоть кто-то из двоих должен оставаться в здравом рассудке. Я сейчас готова рвать как Тузик тапку. Как вы живёте с таким гневом внутри?»

«Он полезен. Ради битвы. Ради побед. Ради защиты семьи. Ради мести».

«Да… не так давно он мне тоже пригодился. Научиться бы его контролировать…»

«И твоё всепрощение тоже! Хотя… да, оно тоже полезно. Вряд ли сейчас стоит лезть в драку. Но если честно, аж зубы сводит, как хочется. Особенно вон с той парочкой, что…» — Ира ощутила, как Варн сглотнул, — «…броню поломала и не давала ставить новую».

Едва Варн сказал это, как Ирина душа обрела цвет. Как менялась шкура у нир-за-хар, так же поменяло цвет всё её мироощущение. Оно напоминало сейчас пустоту Чёрной дыры, в которую с разбегу провалился её разум.

Она пришла в себя от ощущения тепла, торса, прижатого к спине, и «кисточки», весьма неаккуратно бегающей по сознанию. Напротив корчились на траве две женщины-сквирри. Их стон залетел в уши следом. Енна, закрывая их своим телом, пыталась строить щиты, подобные тем, что умели делать они с Варном. Толстые, прочные, но сейчас не выдерживали даже они, сыпясь крошкой, неся с собой мигрень возводящему их.

В Ириной голове звучало, не останавливаясь, только одно слово: «Очнись!», но, несмотря на всю помощь ящера, она не сразу взяла себя в руки.

Когда получилось, буквально рухнула на колени. Как?! Варн же говорил, что она не может вещать другим людям?!

«Они не совсем люди, — не переставая работать «кистью», устало проговорил ящер, вздёргивая её обратно на ноги. Борьба с её ментальной злостью не давалась легко. — И ты не вещала. Просто сломала защиту. Мы, нир-за-хар, это умеем, а у наездников в основном спонтанно получается, если угрозу чуют. Что касается сквирри, то для них вещание такая же обыденность, как и для нас, если я разобрался. Но только используют его редко, будто каждый раз с силами собираются. Зверски сильные в напоре, даже я не устоял, но восстанавливаются очень долго. Те, кому ты сейчас чуть извилины не распрямила, теперь полцикла с головными болями маяться будут. Кроме неё, — он неприязненно кивнул на Енну. — Сильна тварь».

Сейчас они с ящером были почти солидарны, питаемые гневом на двоих.

Ира поднялась и направилась прямо к Енне. Та, уже понимая, к чему всё идёт, быстро бросила остальным сквирри успокаивающие жесты. Вовремя, потому что Ира схватила её за вырез рубахи и дёрнула на себя, чуть не вытряхнув её грудь из одежды.

— Ты! Что вы себе позволяете! Это и есть ваше хвалёное гостеприимство?!

— Ничего бы с твоей зверушкой не случилось, вестница. Подумаешь, дали тебе возможность собственной головой думать! Хотели бы убить, вы бы уже в Чертоге отдыхали! А вот что ты с моими родными сделала?

— Так от головной боли тоже ещё никто не подыхал, если по-твоему рассуждать! Помаются, как там… полцикла и побегут здоровенькие! Подумаешь, головная боль! Или считаешь, то, что они с Варном сотворили, это легче и безболезненней?! Иди ты со своими предложениями знаешь куда! И только попробуйте к нашей связи сунуться, мозги всем наизнанку выверну, охнуть не успеете!

— Полцикла?! — ахнула Енна.

— А что же ты хотела, сквирри? — выплюнул Варн, переходя на всеобщий. — Ты же видела нашу связь! Она недавняя! Моя наездница даже крохи контроля не освоила, силушки немерено. Да если б я её не остановил, вместо твоих родных остались бы агукающие детёныши во взрослой шкуре! И сейчас еле сдерживаю, разве не чувствуешь?!

Ира впервые увидела, как в глазах шаманки промелькнул искренний страх, вместо обычных ехидства и превосходства.

— Что ты хочешь? — прошептала она.

— Поклянись! Поклянись вашим словом, о котором столько трепят, что до нашего отъезда больше не полезете ни к кому из нас с попыткой навязаться или искалечить! Поклянись!

— Да не собирались мы…