Человечек сказал:
– Лучше поздно, чем никогда! Разрешите представиться: Ташкент-Перовск на аэроплане, товарищ Бенор, агент Всероссийской Чрезвычайной.
(Человечек сделал лицо до иллюзии похожим на Бенора).
– Перовск-Бер-Гогур – уполномоченный по формированию китайских отрядов, красной армии генштаба Сюпань (новая физиономия).
– Старший кондуктор бригады скорого поезда № 4 на участке Актюбинск-Оренбург.
– Киргиз, владелец арбы, близ Бузулука.
– Босой парень в лодке под Сызранью.
– Велосипедист.
– Раненый в санпоезде.
– И проводник служебного вагона от Рузаевки.
– В сущности же основная кличка – Мирес. Полноправный член Мурман-Памира. Завтра утром вас застрелю. Лучше поздно, чем никогда. Покойной ночи!
И вышел…
В это время Садык, окровавленный, плачущий, промокший, на ломаном русском языке рассказывал обступившим его бабам что-то совершенно несуразное.
Его потащили в милицию.
На последней скорости
Бурундук сидел в маленькой комнатке без окон. Одна узенькая, наглухо закрытая дверь. Комнатка освещалась единственной угольной лампочкой.
Страшное переутомление последних дней сказалось. Положение безвыходное! Бурундук клевал носом. Застрелят завтра, конечно, застрелят. Бурундук дремал. Пробудил от забытья какой-то шум. Дверь открылась.
– Здесь, здесь, уважаемый профессор, посидите здесь, отдохните.
Средних лет, очень растерянный человек, действительно похожий на ученого, очутился в комнате. Он в волнении ходил из угла в угол.
– Сумасшедшие, сумасшедшие люди! В Чрезвычайной Комиссии получено радио из Ташкента с указанием местонахождения лаборатории! Но в конце концов, причем здесь я? Разве нельзя объяснить Советской власти, они же ведь очень доброжелательно относятся к науке. Зачем было трогать меня на Памире? Я так удобно устроился. А теперь! Вы слышите, вы слышите?..