— Она должна была еще утром придти сюда! — воскликнул я, заставив всех Горюновых встревожиться.

Все члены благородного семейства разом загалдели, а Сидор вскочил, зачем-то схватил шапку и выскочил наружу, непонятно, за какой надобностью. Впрочем, я и сам так растерялся, что впору было бестолково метаться по двору. Так с хода, я даже примерно не представлял, где теперь искать пропавшую девушку.

— Ее вообще здесь не было, или она недавно куда-нибудь ушла? — задал я совершенно бестолковый вопрос.

Ответ был очевиден, и я его ждал. Как водится, все разом начали придумывать планы как отыскать Прасковью, и как обычно, один глупее другого. Отделываясь банальными ответами, я вышел во двор и столкнулся с Сидором, который, оказывается, бегал проверять, не прячется ли девушка в нашей съемной избе.

— Нет ее нигде! — закричал он, — А когда ты Прасковью видел последний раз?

Я в очередной раз рассказал, как мы расстались. Парень посмотрел на меня волком:

— Ты же обещал ее оберегать! Кабы я с ней был, то ничего бы не случилось!

— Абы да кабы, во рту выросли грибы! — ответил я поговоркой. — Меня к царю вызвали, а по дороге едва не убили!

— Так не убили же! — с отчаяньем воскликнул он. — А Прасковьи может быть, уже и в живых нет!

— Не каркай! — огрызнулся я. — Еще ничего не известно. Сейчас поеду в ее имение, расспрошу дворовых, может быть, кто-нибудь что-нибудь и знает. В любом случае теперь понятно, кто ее мог захватить, если найду, буду с ним разбираться.

— Кто это мог сделать? — растеряно спросил он.

— А то ты вчера сам не слышал, кому купчиха Прасковью продала!

— Тому дьяку? — убитым голосом проговорил он.

— Больше некому, я про этого Ерастова сегодня во дворце спрашивал, мне верный человек сказал, что ему сам царь не указ. Ладно, сейчас оседлаю донца и поеду, — сказал я и направился к конюшне.

— Можно и мне тобой? — попросил парень.

— Поезжай, если отец отпустит.

— Отпустит! — закричал он, бросаясь к дому. Помощник мне был не лишним, правда, лучше бы не такой влюбленный. Парню непременно захочется выглядеть в глазах красавицы героем, а любая эффектная поза при серьезных разборках может стоить головы, причем не только ее владельцу. Однако выбирать было не из кого. В резерве у меня оставался только рында, но мужественность его проявлялась не в бою, а в юношеской гиперсексуальности.

Пока я седлал своего скакуна, Сидор каким-то образом сумел уломать отца и прибежал на конюшню, окрыленный первым успехом. Я уступил ему трофейного жеребца, и мы поскакали в Замоскворечье.