Но он не стал этого делать, может, и правильно. Бобби взял свою сумку и вышел из раздевалки гольф-клуба.

Мрачные мысли вызвали поток воспоминаний. У них с Полли были друзья, супружеская пара Сью и Орвилл Харрис. Как-то они приехали к Бобби и Полли пообедать в воскресенье. Как всегда много выпили, потом сидели-отдыхали, выкурили несколько самокруток с марихуаной.

Он очнулся от сонливо-расслабленного состояния часа в три ночи на кушетке, где рядом с ним кимарила Сью Харрис. Ее мужа и Полли нигде не было видно.

— Они пошли прогуляться, — сказала очнувшаяся Сью.

Он уже не помнил, как это произошло и как он очутился в ее машине, и она гнала ее из Сан-Франциско в поисках какого-то бара, кажется, он назывался «Буэна виста», чтобы чего-нибудь еще выпить. Из бара они поехали в маленький отель за городом и там занимались любовью, испытывая такое наслаждение, какого он никогда ни с кем еще не испытывал.

Бобби представлял себе эту картинку — он и она в полутемной комнате отеля — как будто это происходило вчера в Уэст-Палм-Бич. Сью была необычайно красивой женщиной, страстной и ненасытной. Она что-то нашла в нем. И вот они лежали, обнявшись, утомленные общей страстью. В этот момент он так любил ее, что готов был отдать все на свете, чтобы вот так до бесконечности держать ее в своих объятиях.

Но как же это было давно! И вдруг он вспомнил о дочерях. Одной был всего годик, второй — два с половиной, а третьей — пять — у Бобби даже защемило сердце, — они пропали из дома, когда Полли умотала куда-то с Орвиллом Харрисом, оставив девочек без присмотра. Было воскресенье, и женщина-мексиканка, которая обычно ухаживала за детьми и приходила в полдень среди недели, была выходная. Бобби был с Сью, а Полли уехала. Куда делись дети, что случилось с его девочками? Он звонил домой, но никто не снимал трубку. Обеспокоенные, они со Сью быстро оделись и кинулись к машине. Как они домчались через пробки и заторы на дороге, он не помнил. Когда они добрались до дома, Полли уже вернулась, с девочками было все в порядке, оказывается, Полли и Орвилл взяли их с собой покататься. Одни они оставались не больше часа и даже не заметили отсутствия родителей.

— Я знала, что мама скоро вернется, — сказала старшая, Лори, и добавила: — Я и раньше не боялась одна, папочка. Ведь правда, мама?

Он больше никогда не занимался любовью со Сью Харрис. Их мимолетное увлечение было разрушено внезапным страхом и той поспешностью, с какой разворачивался их роман. А слова Лори навсегда засели у него в мозгу: «Я и раньше оставалась одна». Если бы что-то случилось, он никогда бы не смог себе простить.

После этого случая брак стал невыносим. Он не мог видеть больше эти красивые голубые глаза, светлые длинные волосы и загорелые ноги, с округлыми ляжками, своей жены. Не мог переносить присутствие Сью и Орвилла Харриса и никого не хотел видеть. Нужно было уехать, убраться куда-нибудь подальше.

И вот он остался один. Он так ужасно одинок, что этого одиночества хватило бы на двоих. Он потерял жену и своих дочерей. Один среди посетителей бара, Бобби часто ощущал себя так, будто его задницей посадили на раскаленную сковородку. Он готов был рыдать при одном воспоминании о дочерях. Ему хотелось броситься в воду океана и плыть, плыть подальше от берега, пока хватит сил.

Когда он вернется в свой дом в Массачусетсе, его снова будет угнетать чувство одиночества. И никакие исповеди девочкам, вызванным к телефону, не помогут. Он потерял то главное, что называется — его семьей. Кто в этом виноват? Обстоятельства? Он? Полли? Весь мир вокруг?

Возможно, поделись он своей болью со старым другом, Бобби стало бы легче, но он ничего не сказал о своих переживаниях Бену Чейнингу, а теперь уже и не стоит. Надо просто выбросить из головы то, что он называл «калифорнийскими воспоминаниями». Это проклятое место иссушало его силы даже тогда, когда он находился за три тысячи миль вдали.

Нельзя жить воспоминаниями, реальная жизнь — та, что происходит сегодня, сейчас, в эту минуту. И он должен найти реального убийцу, на счету которого по крайней мере уже две жертвы. Конечно, он мог бы прикарманить полученный аванс и выйти из дела, но гордость детектива не позволяла этого. Кроме того, само расследование его отвлекало, заставляло концентрировать все силы на поиски убийцы.

Сейчас он был охотником. И парень по имени Спарроу, Льюис или как там его еще зовут, был где-то рядом, не подозревая, что по его следу идет Бобби Тьерни. Это приятно щекотало ему нервы, напрягало мозг и мышцы.

Казалось, если он выйдет победителем из этой борьбы, вся его жизнь переменится. Одиночество отравляло его существование, и предстоящая схватка с хладнокровным убийцей продлевала желание жить.

Бобби забежал в бар, чтобы проститься с Беном Чейнингом. Они вместе вышли из клуба и направились к автостоянке, где оставили свои машины.

— Мне нужно идти дальше по следу, охота началась, — сказал он Бену, крепко пожимая руку старому другу.

Бобби не был уверен, что Бен понял, что именно он имеет в виду: теперь все будет в порядке, он будет жить.

«Нельзя всем исповедоваться, — подумал Бобби. — То, что он переживает, только его дело».