Он кивнул на искалеченную руку.

– Предпочитаешь, чтобы я за тебя торговался?

– Предпочитаю поскорее обо всём забыть. И чтобы обо мне забыли.

Егерь покачал головой.

– И ведь не поспоришь…

– Как спускаться-то будем?

Сергей выглянул из окна. До земли – вернее, до зелёных пушистых сугробов, выросших у стены – на глаз было метров двадцать. Лес бы побрал высоченные, парадные потолки сталинских высоток…

– Ты, кажется, говорил о пожарном щите?

– Было дело. Весь этаж обыскал, пока нашёл тот, на котором есть топор.

– Вот и иди, ищи снова. На этот раз нужны пожарные шланги, все, что найдёшь. Помнишь «Крепкий орешек»?

Седрик посмотрел на егеря с недоумением, потом лицо его просветлело.

– Первый? Тот, где Брюс Уиллис на рукаве с небоскрёба спускается? Дело! Сейчас притащу, штуки три точно есть. А не хватит – на других этажах пошарим…

Размотать тяжеленные шланги и состыковать их с помощью металлических соединительных муфт было делом нескольких минут. Получившуюся «колбасу» расстелили в коридоре и измерили шагами. Вышло около тридцати метров – больше, чем достаточно, объявил Седрик. Один из концов обмотали вокруг квадратной колонны (дело происходило в холле четвёртого этажа) а другой спустили вниз. Длины, и правда, хватило с запасом.

Сетунец вызвался спускаться первым. Сергей усомнился, что он одолеет спуск с покалеченной рукой, но Седрик только злобно фыркнул в ответ. Егерь настаивать не стал: считает, что справится – значит, ему виднее. Небось, не зелёный новичок.

– Я пошёл! – крикнул сетунец, перевалился через подоконник и скользнул вниз. Рукав он обмотал вокруг тела и постепенно вытравливал его свободной рукой. Сергей успел подумать, как он будет проходить муфтовый стык, когда в ноздри ему ударил едкий кислотный запах.

Пятно подстерегало сетуньца между третьим и вторым этажами – в падающих на фасад солнечных лучах оно совершенно терялось. Седрик влип в хищную плёнку обеими ногами, и Сергей отчётливо видел, как при очередном толчке от стены отделились, потянулись за подошвами, длинные клейкие полосы. «Прыгай! – отчаянно заорал егерь, и тут же понял, что делать этого нельзя ни в коем случае. Пятно было не только на стене – оно покрывало пространство перед фасадом не меньше, чем на два десятка метров. Егерю ни разу не доводилось видеть таких огромных экземпляров – видимо, Пятна учуяли поживу и сползлись к высотке, образовав сплошной покров, в который попросту невозможно не вляпаться…

Седрик тоже понял, что угодил в западню. Он неуклюже попытался влезть наверх – повреждённая рука не позволяла. Жгучая плёнка, тем временем, разъела обувь и кожаные штаны – и наконец, вцепилась в незащищённую кожу. Сетунец завопил от боли. Он извивался, болтаясь на пожарном шланге, как сломанная марионетка на ниточке, и наконец, не выдержал – сорвался, пролетел десяток метров и рухнул прямо в объятия Пятна. Оцепеневший от ужаса Сергей видел, как смертоносная плёнка со всех сторон наползла на несчастного. Он бился в судорогах, катался по Ковру, но жгучая мерзость только сильнее облепляла его, превращая в подобие куколки шелкопряда – визжащей от нестерпимой боли, дёргающейся, никак не желающей умирать.

Огромным усилием егерь стряхнул с себя оцепенение. Мысли понеслись вскачь:

«…«Чёртов пух»… «жгучие дождевики»… а вдруг Пятна – тоже своего рода грибницы?.. А, чем Лес не шутит, пока Замкадье спит…»

Он рванул из кармашка рюкзака распылитель, встряхнул – вроде, не пустой… Пустить струю спор прямо из окна? Дохлый номер: рассеется, снесёт ветром….