— Оставь свои мысли, о той набедренной повязке, дорогая.
— Папа!
— Спокойной ночи, дорогая. Постарайся не думать о своем человеке из джунглей слишком много.
— Мне было просто любопытно, и всё.
— Конечно, — сказал Хенсон, укладываясь на платформе. — Спокойной ночи.
Вдруг стало совершенно темно, и где-то там снизу были слышны многочисленные звуки, шорохи и рычание, а затем еще и странный, жуткий лай гиен.
— Они грызутся из-за внутренности антилопы, — заметил Хенсон.
— Как приятно быть здесь наверху, в безопасности, — сказала Джин.
Хенсон подумал о питоне и леопарде, но не обмолвился о них. Лев заревел снова. Теперь он был очень близко, почти прямо под ними. А затем с рычанием двинулся дальше. Хенсон мог слышать, как гиены бросились врассыпную.
Пришел король.
Глава 3
Тарзан отправился к лагерю, в котором обнаружил Уилсона и его банду. Оттуда он легко мог двигаться за охотничьей группой по их отчетливому следу, даже если и перемещался по деревьям. Через некоторое время он почувствовал запах льва Нумы, а несколькими мгновениями позже увидел внизу на тропе крупное плотоядное животное — величественного черногривого зверя.
Тарзан спустился на землю позади льва, и зверь, услышав это, повернулся к нему с диким рычанием. Тарзан же стоял совершенно неподвижно, с легкой улыбкой на устах.
Лев приблизился и, вздыбившись на задние лапы, положил передние на плечи человека обезьяны. Это был Джад-бал-джа, Золотистый Лев, которого Тарзан подобрал еще детенышем и воспитал.
Тарзан подергал его за уши, и огромный кот прижался носом к его плечу. Через мгновение Тарзан скинул лапы льва со своих плеч.
— Идем, — сказал он, — Нам с тобой нужно кое-что сделать.
После тяжелого перехода четверо мятежников выбрали место для лагеря. Оно находилось у тропы, рядом с редколесьем. Носильщики разбивали лагерь. Кэннон с хлыстом в руке погонял не только носильщиков своей группы, но и работников Хенсона.
— Шевелитесь, ленивые ублюдки, — крикнул Кэннон. — Хорош бездельничать. Если я говорю прыгать, вы спрашиваете, как высоко. Вы работаете на Людей. Он опустил плеть на спину усердно работающего носильщика и с радостью наблюдал, как тот запрыгал от боли.
Получив удовлетворение, Кэннон остановился. Его рука устала, а живот вздымался под рубашкой, покрытой пятнами пота. Бичевание доставило ему удовольствие. Он задумался об ударах кнута, которые сам получал в гарнизоне легионеров. Получал ни за что — за кражу еды. Боже, как же он любил, есть, но там еды никогда не было в достатке. И была жара. И ещё постоянные марши, и муштра. Что за бесы толкнули его вступить в этот Иностранный Легион?
Когда Кэннон наносил последний удар, из-под покрова джунглей возвратился Уилсон, который спрятал там оружие, боеприпасы и немного провианта. Он взял себе в привычку делать это перед наступлением ночи, опасаясь, как бы их носильщики не утащили запасы. Увидев, чем занимается Кэннон, он с еще большей, чем всегда, убежденностью понял, что предательство со стороны членов сафари неизбежно. Аскари и носильщики были молчаливы и угрюмы, но он видел в их лицах ненависть и жажду убийства. Он поманил к себе Кэннона.