— Эта статуя… оракула?

Ньяма вздохнула. За этим последовало долгое молчание. И, наконец, она продолжила: — Нет, я не верю ни во что из этого. Статуи это лишь статуи, а оракулы это всего лишь старики и старухи, копошащиеся своими пальцами в кишках птиц. Я верю в то, что вижу. А я видела этого бога.

— Двигающегося и дышащего бога?

— Не поправляйте меня, — сказала Ньяма. — Это правильное слово, разве не так? Опекать?

— Простите меня, — ответила Джин. — Я не это имела в виду.

— Да, вы именно это имели в виду.

— Но бог двигался и дышал?

— Миссионеры верили в бога, которого я не могла видеть. Они хотели, чтобы я поверила в него. Я не могла. Но здесь, в Уре, жители верят в бога, которого вы можете увидеть. Я видела его. В этом больше смысла, чем в боге, которого вы не можете увидеть. Но все-таки, бог он или не бог, мне плевать на него. Это божество смерти и разрушения. Он очень злой.

— Вы утверждаете, что этому богу нас принесут в жертву?

— В той или иной форме. Они убивают в честь своего бога и его движений, и они отдают богу его жертвы, которых тот убивает сам для себя.

— Вы сказали — «в честь его движений». Что это значит?

— Он, двигаясь, принимает разные позы тела, — сказала Ньяма. — Всякое его движение и поза приносит смерть. Он танцует танец смерти, и когда он танцует, люди умирают. Очень плохой смертью. Очень плохой. А тех, кого не своему отдали богу, они убивают в его честь.

Джин и Ньяма отошли от света к каменной скамье. Запах был не таким уж плохим в этом углу, а Джин осознала, что ей нужно было посидеть. Она была истощена. Печаль и страх заставил ее изнеможение стать еще более сильным.

Джин и Ньяма присели рядом друг с другом и разговаривали. Английский Ньямы был очень хорошим, и вскоре Джин уже имела некоторое представление о том, чем являлся затерянный город Ур.

Оказалось, что люди города Ура произошли от великой и славной культуры. Ур был величественным городом, еще, прежде чем Великий Соломон стал царем. Это был город довольства и богатства, и однажды практически вся Африка находилась под его правлением.

Но царская семья Ура, не желая загрязнять свою кровь смешением с чужаками, постепенно ограничивая появление в городе «чужестранцев», и во все времена, чтобы держать кровь чистой, члены царской семьи вступали в брак лишь между собой. На протяжении поколений использование этой практики привело к генетической неполноценности. К безумию.

За последние несколько лет, несмотря на то, царь сошел с ума, он понимал, что для продолжения рода, для того, чтобы Ур восстановил свою славу, он должен был выбираться за пределы своих владений и приводить рабов и женщин для своего гарема. Женщин, которые могли бы родить ему детей. Таким образом, он надеялся, освежить кровь своего рода.

И была еще одна причина — Бог Эбопа, Ходячее Древо. Легенды говорили, что Эбопа явился из центра Земли через подземные пещеры под городом и что Ур, превратился в ловушку для него на все времена. Такова была вера обитателей Ура, что до тех пор, пока Эбопа не сможет вернуться к центру Земли, его могущество будет приносить городу большую удачу. Несколько раз в год, больше лет, чем Ньяма знала, этому божеству приносились жертвы. И какое-то время все было хорошо.

Но в последние тридцать лет, посевы не давали такого урожая, как раньше. Охота была не столь обильна. Многие дети рождались с уродствами. Большие металлические птицы пролетали над головами жителей все чаще и чаще. Обитатели Ура видели их и ранее на протяжении многих лет, когда те с гудением пролетали, опираясь на свои серебряные крылья, но теперь их становилось все больше и больше. Все больше огромных птиц. Они летали все выше, оставляя след из дыма. Джин решила, что Ньяма имела в виду самолеты, но аборигены Ура не понимали, что это. Они думали, что это были крылатые посланцы бога Эбопы, и послания Эбопы не были радостными. Он был зол.

Таким образом, было принято решение о том, что Эбопа сошел с ума, и он должен получить больше славы. Жертвы приносились богу как прямо, так и косвенно. Как и у римлян с их хлебом и зрелищами, это стало стандартом. И каждый новый правитель Куруванди принимался более усердно искать кандидатов для жертвоприношений. Джин, Ньяма, носильщики сафари, люди, которых Джин видела в шеренге для обезглавливания, были самым последними из чужаков.