Уилсон прекратил бороться с Билли, но оба они держались за винтовку.

— Отдай ему винтовку, — приказал Хенсон Уилсону. — Дай ему её, и никаких уловок.

Уилсон неохотно позволил Билли забрать ружье.

— Хорошо, — сказал Хенсон. Теперь роли поменялись.

— Не совсем, — проревел Кэннон.

Хенсон повернул прицел на Кэннона, и его сердце упало.

Кэннон сгреб лежащего без сознания Смолла и удерживал его под подбородком одной рукой, оторвав его ноги от земли. В другой руке у него был нож, приставленный к горлу Смолла. Кровь текла из сломанного носа Кэннона по его губам. Его дыхание вырывалось из груди с пыхтением, как шум локомотива.

— Если у меня будут какие-либо проблемы, — сказал Кэннон, — я проделаю ему в шее еще один рот.

Уилсон ухмыльнулся. — Ты мог бы также сдаться, Хенсон, — сказал он. — Вы двое не справитесь со мной. Ты ранен, и у тебя кишка тонка для этого.

— Мы не сдадимся тебе, — огрызнулся Хенсон. — Отпусти его, толстяк.

— Я так не думаю, — ответил Кэннон. — Уилсон, пойди-ка сюда.

Уилсон уверенно встал и двинулся к Кэннону. А Билли быстро занес приклад захваченной винтовки и нанес Уилсону достаточно сильный удар в лоб, чтобы сбить того с ног снова. Уилсон приподнялся на локте и потер шишку размером с гусиное яйцо, которая уже появилась на его лбу.

— Ты, сукин сын, — захрипел Уилсон.

— Ну-ка, ты, — сказал Билли. — Нет смысла говорить плохие слова. Лежи теперь и тогда Билли не придется проделывать дыру в твоей голове.

Уилсон откинулась на спину, но его глаза засверкали.

Глаза Смолла моргнули и широко открылись, когда он понял, в каком положении оказался.

— Тихо, — сказал Кэннон Смоллу, — если я занервничаю, у тебя, наверняка, появится где-нибудь порез. Ты меня слышишь?

— Слышу, — прошептал Смолл.

— Отпусти его, — велел Хенсон.

— Я отпущу его, а ты выстрелишь в меня, — не согласился Кэннон.