— Привет, Настюша, — я расплылась в улыбке, смотря на девочку. За три года она выросла, почти догнала меня.

— Привет, — повторила она, вдруг сжимая кулаки и смотря на меня зло исподлобья. Я даже губу закусила, поразившись, насколько сильно она стала походить в этот момент на среднего брата. — Почему ты пропала?

— Насть… — я даже растерялась, не ожидая такой агрессии со стороны девочки.

— Ты оставила Антона! И меня, — сестра Тоши преодолела расстояние между нами и тонким пальцем тыкнула мне в грудь, приминая пуховик. — Просто взяла и исчезла.

— Я уехала с мамой, Настюш. Мне нужно было, — попыталась мягко объяснить ребёнку. — Я не могла остаться здесь без родителей.

— Ты ему нужна была, — девочка всхлипнула и заплакала. Рванула вперёд, уткнулась лицом в мой пуховик и заревела. Громко и так горько-горько, как умеют только дети. — Мне! Мне ты нужна была.

— Я не знала, — зашептала виновато я. — Настюш, не плачь. Я вернулась, слышишь? Вернулась, — поглаживала светлые волосы, пропуская тонкие и гладкие пряди сквозь пальцы. Её волосы пахли домом Тоши. Знакомый. Любимый запах. Сколько раз я зарывалась носом в его волосы, прикрывала глаза и дышала им?

— Насовсем? — вскинула голубые глаза.

Красивые. Как у её брата. Чистые, словно летнее небо в зной. А в глубине та же печаль. Глубоко засевшая в сердце. Я не удержалась, вскинула руку и провела по щеке, которую уродовали побелевшие со временем шрамы. Девочка дёрнулась. Опустила уголки губ, став тут же несчастной. Полагая, что мне противно её касаться.

Я качнулась вперёд и несколько раз коснулась каждого шрама губами. Невозможно объяснить ребёнку, которого дразнят за недостатки, что я шрамов её даже не замечаю. Что для меня она прекрасная и красивая девчушка, с живыми голубыми глазами и самой красивой улыбкой.

— Я пока не знаю, — ответила Насте честно. — Ты почему так легко одета? — заметила, что девочка облачена лишь в шорты и растянутую футболку.

— Я… — сглотнула и кинула взгляд на дверь, без слов давая мне понять, что в квартире происходит.

— Снова гости? — не смогла скрыть сочувствие.

— Этот у нас постоянный, — зло выплюнула девочка. — Очевидно, лучше всех колотит Тошу.

— Сильно? — задохнулась, будто чувствуя боль, которую чужие кулаки причиняли любимому человеку. Будто фантомные удары пришлись по внутренним органам. По сердцу. Заставляя мышцу сокращаться в агонии.

— Да, — Настя отвела глаза и поджала губы. — Я не хочу домой сейчас, — добавила, носком домашнего тапка шаркая по полу. — Они там… Ну… Того, — густо покраснела.

— А Антон… — голос сорвался. — Он дома?

— Нет. Ушёл где-то час назад. Сказал, что сегодня вернётся поздно. А я не хочу одна быть в квартире, без него. Ко мне цепляется мужик матери, — девочку передёрнуло. Я сжала кулаки и выдохнула сквозь стиснутые зубы. Почему дети должны страдать, когда мать выбирает мужское достоинство?

— Можешь у меня побыть, пока Антон не вернётся. Только у меня бардак. Давно не убирались в квартире.

— Пф… Думаешь, меня этим напугаешь? После гостей матери мы постоянно квартиру вычищаем.