– Та-ак…

Давиться безвкусной глазуньей он был не намерен, уйти по делам, оставшись голодным – тем более.

Взяв из шкафа стоявший там без дела стакан для виски, Лиам стиснул челюсти и направился к соседке.

Под кадыком уже намертво встал холодный ком – то мерзкое чувство, которое возникало всякий раз, когда Лиаму приходилось знакомиться с людьми. Наверное, любой урод сталкивался с такой неприятностью, как обращённый на тебя голый, ничем не прикрытый «взгляд-первых-секунд». Лиам посмотрел на свою руку, державшую стакан. Через стекло было видно, как побелели подушечки пальцев, прижатые к стенке. Надо же. И впрямь побелели. Хотя куда ещё им было белеть?…

Резко выдохнув, будто собрался нырять, Лиам вышел из квартиры.

Ноги принесли его к чужой двери. Он несколько секунд смотрел на «шоколадные» плитки её поверхности, имевшей тот густой тёмно-коричневый цвет, какой получается после многослойной обработки морилкой. Наконец, занёс руку, неприятно поразившись контрасту белой кожи на этом тёмном фоне, и постучал… Кулак сам собой разжался, и ладонь зачем-то погладила шершавые рёбра филёнок. Лиаму показалось, дерево будет тёплым. Но нет – холодное, твёрдое. Враждебное. Рассеянный взгляд наткнулся на кнопку звонка. Мысленно цыкнув своей тупости, Лиам вдавил белую горошину и прислушался к неожиданно забавному «тилинь-тилинь».

Минуту с той стороны не доносилось никаких звуков, и Лиам уже отвернулся, собираясь уходить, когда вдруг расслышал шаги босых ног. Замок щёлкнул, дверь без скрипа повернулась на смазанных петлях. Ему отворили на всю ширину, легкомысленно и бесстрашно. Он никогда не открыл бы дверь вот так, как это сделала… она. Лиам коснулся взглядом густых каштановых волос, завязанных на затылке бесформенным узлом, оглядел худощавую узкобёдрую фигуру, уловил что-то напомнивший ему сладко-молочный запах… а потом Она подняла глаза – и начавшее оживать любопытство Лиама тотчас издохло в зародыше.

Вот он. Тот самый взгляд, возвращающий на землю, не дающий забыть, кто ты для них – для нормальных.

Обычно люди быстро справлялись с потрясением и надевали маску: вежливости, участия, безразличия – кому что ближе к телу. Лиам ждал, когда соседка спохватится. Но та и не думала брать себя в руки – таращилась на него во все глаза. Ему уже стало тошно наблюдать, насколько сильно он поразил её воображение, но девушка как раз сморгнула и пробормотала:

– Привет. В смысле, добрый вечер. Хотя уже ночь…

Лиам неожиданно для себя едва не хмыкнул на это чуднóе приветствие, но вовремя сдержался, чувствуя, как губы раздвигает улыбка.

– Прошу прощения, что я так поздно, – начал он и снова сделал то, чего не делал никогда, тем более при первой встрече – протянул руку: – Лиам. Лиам Хедегор. Ваш сосед сверху.

Руку приняли и довольно крепко пожали. Лиам сказал бы, по-мужски, если бы знал, как ощущается мужское рукопожатие. Мягкая ладонь оставила на коже приятное тепло.

– Фрэя Кьёр, – представилась соседка.

Да, верно. Кьёр. Эту фамилию он видел на почтовом ящике. «Надо бы уже и своё имя шлёпнуть на дверной звонок с почтой».

Лиам покрутил в руках стакан и в двух словах объяснил, зачем пришёл. На подвижном лице Фрэи мелькнула тень. Девушка неуверенно кивнула и взяла стакан из рук Лиама, легко задев его холодные пальцы своими – тёплыми. От этого прикосновения у него на руке поднялись волоски. Хедегор провёл по ним ладонью, снимая щекотку. Что тут скажешь? Его слишком редко касались.

Уже почти завернув за угол, где, как предполагал Хедегор, находилась кухня, Фрэя оглянулась.

– Почему не заходите?

Вопрос сбил с толку. Разве это не очевидно, что если тебя не приглашали, ты должен ждать снаружи? Видимо, в мире Фрэи Кьёр – нет, не очевидно.

Получив короткий логичный ответ, девушка промычала что-то неразборчивое и ушла.