Добрых слов заслуживают как опылители осы, многие дневные и ночные бабочки, жуки, цветочные и некоторые другие мухи. О них известно немало интересных фактов, достойных упоминания. Одни из них готовы оказать услугу десяткам и даже сотням разных растений, другие, подобно маленькой осе бластофаге, опыляющей инжир, — только одному-единственному. Все зависит от того, насколько цветок и насекомое соответствуют друг другу по строению. Случается ведь, что одним ключом нам удается открыть несколько разных замков, но чаще лишь тот, для которого ключ предназначен.
Жуки — древняя группа насекомых. Советский энтомолог Э. К. Грипфельд даже допускает, что, поскольку большинство жуков постоянно питается пыльцой, исторически они могли стать первыми опылителями высших растений. Тогда именно нм мы обязаны появлением самого чудесного творения природы — цветка.
С посредничеством в брачных делах растений жуки справляются ничуть не хуже других насекомых. Среди них явно преобладают ге, что способны в течение минуты посетить несколько цветков. Рекордсменом можно считать усача — лептура ливида, который, питаясь пыльцой гречихи, в безветренную погоду обслуживает 10–12 цветков в минуту. На некоторых полях, где усачей много, они опыляют растений больше, чем пчелы.
Занимаясь сбором пыльцы, жук и пчела зачастую оказываются одновременно в одном и том же цветке. Тогда по логике вещей они на короткое время становятся прямыми конкурентами. Однако ни малейших признаков антагонизма они при этом не проявляют. Судя по всему, пчел мало тревожит присутствие медлительных чужаков в хитиновых доспехах. Большинство жуков в свою очередь не реагируют на появление суетливых перепончатокрылых.
Мухи… Кто, кроме Корнея Чуковского, помянет их добрым словом да еще отважится запечатлеть в стихах? Назойливые нечистоплотные создания, распространяющие заразные болезни, — вот их характеристика. Инстинктивно мух стремятся отогнать и люди, и животные. Какая и кому может быть от них польза? С этой стороны мух, естественно, мало кто изучал. Но все же наука есть паука, и она должна быть выше эмоций. Прежде всего она установила, что мухи бывают разные…
Многих мух мы по неопытности путаем с пчелами и осами, которым они во всем усердно подражают. Только в отличие от них мухи не могут ужалить: нет у них жала. Ничем другим, кроме пыльцы цветов и отчасти нектара, они не питаются. Постоянно посещая цветы и пачкаясь пыльцой, они успешно осуществляют их перекрестное опыление. Их так и называют цветочными мухами или сирфидами.
Из большого отряда двукрылых растения, кроме того, опыляют толкунчики, жужжала, паразитические большеголовки, львинки и настоящие мухи. Доказано, например, что самки слепней помимо крови сосут также нектар цветков и сахаристые выделения (падь) других насекомых. В воздухе парят уже сытые мухи, предварительно заправившиеся дарами цветков. Самцы же крови не сосут вовсе. Наша обычная комнатная муха в сельской местности, где много цветущих растений, охотно переходит на питание нектаром и таким образом начинает приносить пользу. У всех настоящих мух хоботок короткий, поэтому в поисках нектара они садятся только на открытые цветки розоцветных, сложноцветных, лютиковых, зонтичных и растений некоторых других семейств, играя большую роль в их перекрестном опылении. Нектар оказывается их универсальной пищей.
Самое удивительное, что нектаром питаются и опыляют цветы даже мясные и падальные мухи — саркофага, каллифора, протоформия, люцилия, — те самые, которые всему на свете предпочитают протухшее мясо, навоз и всякую падаль. Кажется, при таких низменных вкусах куда им до цветов!
Но не думайте, что все цветы, раз они цветы, непременно должны хорошо пахнуть. В черноземной полосе нашей страны, особенно по берегам рек, кое-где еще встречается скромное и внешне ничем не примечательное растение кирказон обыкновенный. Трубчатые цветки этой лианы издают запах тухлого мяса! Для пущего сходства с мясом отгиб венчика приобрел у них грязно-красный цвет. Муха, поддавшаяся соблазну такого цветка и проникшая в него, долго не может выбраться наружу. Этому препятствуют направленные вниз волоски, покрывающие внутреннюю стенку цветка. Барахтаясь в цветке, муха опыляет рыльце пыльцой, принесенной с предыдущего цветка, и обсыпает себя новой порцией пыльцы. Вскоре волоски завядают, и пленница, освободившаяся из заточения, летит опылять следующий цветок. Чтобы другая муха «понапрасну» не залетела в опыленный цветок, он опускает свою головку и закрывает вход загибающимися концами венчика.
Цветки аронника, растущего в сырых тенистых местах в Крыму и на Украине, привлекают своих опылителей запахом падали. В отличие от кирказона соцветия аройника (они имеют вид початка) держат в заточении иногда до нескольких сот мелких мушек и комаров, причем в течение нескольких дней, предоставляя им в качестве пищи сочную мякоть крыла соцветия. В прохладные дни в нижней камере цветка очень уютно и тепло. Температура в ней держится на уровне 30–36 градусов!
Растений с подобными «извращениями» в природе хватает. Но мало у кого внешность и аромат находятся в таком разительном противоречии, как у одного паразитического растения, встречающегося только на Суматре. Быть очень красивым, огромным и одновременно заставлять людей зажимать нос из-за отвратительного запаха тухлого мяса, расточаемого ради привлечения каких-то мух, — это ли не насмешка природы, не «профанация» доброй идеи цветка?! К тому же по иронии судьбы у этого цветка весьма поэтичное название — раффлезия Арнольди (по имени открывшего ее натуралиста).
Цветок у раффлезии, наверное, самый большой на свете. Его правильный пятилепестковый венчик достигает метра в диаметре и трех метров в окружности, весит от трех до пяти килограммов! Лепестки венчика мясо-красного цвета с беловатыми бородавками, напоминающими белые крапинки на шляпке мухомора. В центре, в углублении, отделенном от венчика кольцевым валом, находятся тычинки и нектарник. У цветка нет ни листьев, ни стебля, ни корня, и лежит он, распластавшись, прямо на земле. Вырастает цветок на корнях лианы циссуса (она сродни виноградной лозе), которые его кормят. Неискушенный человек легко может принять его за цветок самой лианы. Из семян раффлезии (их разносят на ногах слоны и другие крупные животные), прилипших к корню циссуса и проросших на нем, постепенно образуются громадные, величиной с крупный кочан капусты, почки, которые потом и распускаются в цветок-великан. Опыляющие его мухи в него же откладывают свои яички. Получается весьма любопытная с точки зрения биологической ситуация. Мало того, что циссус вскармливает своими соками паразитический цветок, он еще содержит и его симбионтов!
Краткое ревю насекомых-опылителей завершим комарами, и прежде всего кровососущими. Известно, что самцы у них питаются растительными соками, в том числе нектаром, кровь же сосут только самки. Причем до недавнего времени считалось, что ничем другим, кроме крови, они питаться не могут.
Мало кто задавался вопросом, могут ли опылять цветы хотя бы самцы. Объяснялось это двумя причинами: тем, что комары активны преимущественно ночью, когда трудно наблюдать за их поведением, и тем, что некоторые из них настолько мелки, что их и в цветке не заметить.
Но вот более настойчивые исследователи поймали на рассвете самок обычного комара аэдес с поличным — с поллинариями орхидей на голове. Гринфельд выдавливал содержимое зобика самок, пойманных после безветренной ночи. В большинстве из них оказался нектар. Так было доказано, что и самцы и самки толстоногих комаров, долгоножек, звонцов, бабочниц, мокрецов и мошек — активные опылители цветов. Как это ни парадоксально, но, чем гуще и нестерпимее становятся тучи гнуса (а он состоит, как известно, из кровососущих самок разных комаров) в тундре или тайге, тем больше возрастает его полезная роль для растений. Ведь на Севере, где практически нет пчел, комары становятся единственными опылителями! Замечено, например, что на Кольском полуострове самки комаров аэдес длительное время питаются на цветках рябины, черемухи и брусники. Полезны комары для растений и в тропиках. Некоторые авторы считают мокрецов важнейшими опылителями какао на Яве и в Западной Африке и каучуконосов в Южной Америке.
На примере мух и комаров мы видим, что и у заведомо вредных насекомых могут быть кое-какие основания для частичной «реабилитации». Это не означает, конечно, что против них надо прекратить борьбу, но указывает на то, что при некоторых обстоятельствах нельзя сбрасывать со счетов их полезную роль в поддержании природного равновесия.
В тропиках и субтропиках с опылением цветов кроме насекомых неплохо справляются всевозможные мелкие птицы. Их без малого две тысячи видов — почти четверть всего пернатого богатства земли. Большую их часть также влечет к цветам нектар, но некоторые дополняют свой сладкий рацион пыльцой или насекомыми, которых ловят в цветах.
Высшего, «профессионального» совершенства в опылении тропических цветов достигли колибри, населяющие обе Америки. Все в них, начиная с размеров, подчинено выполнению этой деликатной миссии. Самые крупные колибри не крупнее ласточки, а самые мелкие — чуть больше обычного шмеля. Масса такого крохотного создания меньше 2 г, а яйца не крупнее горошины. Но сердце птахи бьется с частотой 600 ударов в минуту, а при напряженной работе крылышек число сокращений может доходить до 1000! Не удивительно, что оно занимает половицу полости тела. У колибри длинные и узкие крылья, часто — раздвоенный хвост и очень маленькие ножки. Как и стрижи, они изумительно быстры и вертки в полете, а по земле ходить не могут.
Колибри сосут нектар, не садясь на цветок. Подлетая к нему, они зависают в воздухе, делая крылышками до 50 взмахов в секунду. По бокам тела видны тогда только два туманных облачка, раскинувшихся в форме веера. Из длинного, часто изогнутого серпом клюва пташка выбрасывает еще более длинный трубчатый язык (он может вытягиваться в 4–6 раз!) и, запустив его в цветок, выкачивает нектар, как насосом. На конце язык раздвоен или заканчивается кисточкой. Так же на лету кормят колибри и своих птенцов, закачивая добытый нектар в их клюв.
У цветов, опыляемых колибри, нет посадочной площадки и нет запаха. Зато они крупные и очень ярко окрашены. С их стороны это целесообразно и закономерно. Ведь у птиц обоняние слабое, и они целиком полагаются на зрение. А о красоте и яркости оперения самих колибри и говорить не приходится. Многие виды благодаря способности их перышек преломлять солнечные лучи при каждом повороте тела меняют окраску, словно алмазы.