А почему, не пояснили. Я тогда подумал, неужто в моей супруге всё ещё живут предрассудки… но тогда почему Сара против? И почему они – лучшие подруги? Но потом решил, что не буду ломать голову над женской логикой, и успокоился.
Мы передали Машу Анфисе и неспешно пошли вверх по Монастырскому переулку – время ещё было, да и, как известно, начальство не опаздывает, начальство задерживается. Улицей выше мы забрали Колю Корфа, затем прошли мимо Успенского монастыря, резиденции нашего архиепископа Марка, с его знаменитыми садами, и, наконец, пришли на Соборную площадь. Семь лет назад, эти места представляли собой поросшие секвоями склоны и немногочисленные мивокские деревни. Теперь же это был город "с златоглавыми церквями, с теремами и садами". Точнее, церквей в самом городе было пока всего три – собор святого Николая на Соборной площади, Владимирский храм в Нижнем городе, у порта, и храм Успения пресвятой Богородицы в монастыре. То и дело, дома перемежались небольшими парками либо сохранёнными при строительстве береговыми секвойями. В отличие от секвой горных, они взмывали вверх, но не особо разрастались в ширину.
Заводы и мастерские располагались, как правило, в районе порта, а также на другой стороне залива, в Александрове – так решили назвать то, что в нашей истории стало Оклендом; именно там находились и крохотный наш аэродром, и большая часть обрабатывающей промышленности, благо леса и каменоломни находились рядом. Единственной проблемой тамошних вод были недостающие глубины, но руда и уголь поставлялись туда плоскодонками из Россовского порта. Основной упор при развитии промышленности делался на базовые отрасли – материалы для строительства, для кораблестроения, для пошива одежды и обуви, для станкостроения – но разнообразные производства осваивались одно за другим, и вскоре, была у нас такая надежда, должен был прийти черёд более технологичных товаров.
Сама же экономика была чем-то сродни "военному коммунизму"; мужчины, как правило, работали по десять-двенадцать часов в день, кроме воскресенья, женщины – в пределах возможностей в зависимости от количества и возраста детей. Все были обеспечены жильём – бездетные, как правило, в общежитиях, семьи с детьми или такие, где рождение ребёнка ожидалось в скором времени, в домиках вроде нашего. Еды хватало, причём существовал и общепит, пока по талонам; либо можно было забрать еду с собой из своеобразных "фабрик-кухонь". Медицина была на высоте, хотя на горизонте маячило время, когда лекарства нужно будет производить самим, но и здесь имелись весьма обнадёживающие наработки, пусть пока не по всему спектру. Сложнее было с оборудованием больниц – запчасти взять было неоткуда – но одной из задач Лизы и её команды было, во-первых, спланировать лечение при отсутствии многих привычных приборов, во-вторых, найти им замену, пусть более примитивную, и, в-третьих, сохранить образцы приборов и составить их описание для того времени, когда возможность их производить появится. Очень неплохо были развиты уход за детьми и образование; работали ясли и школы для детей, а также военная академия и Россовский университет; имелись кружки и курсы различных дисциплин, и даже, как я уже рассказывал, компьютерный курс. И, наконец, развивалась добыча полезных ископаемых, включая золото.
Армия и флот были относительно небольшими, но каждый здоровый мужчина – и многие женщины – являлись членами рот ополчения, которые проводили постоянные учения, причём уровень нашей подготовки был вполне серьёзным. Впрочем, с индейцами мы не воевали, если не считать недоразумение с мивоками в самом начале нашего пребывания в этих краях; но и тогда ни один мивок не пострадал, а из наших только Сара получила лёгкое ранение от стрелы. А войны с испанцами были весьма маловероятны. Разве что флоту время от времени приходилось сражаться с пиратами – но в наши воды они не заходили с 1599 года, зато в районе Санта-Лусии такие случаи были. Как бы то ни было, кроме небольшого количества профессионалов, каждый солдат и матрос имел и гражданскую профессию.
В экономике же планировался поэтапный переход к социальной системе, которая приветствовала бы предпринимательство, и первые шаги уже были сделаны – сельское хозяйство было в основном в руках крестьян, прибывших на "Москве", многих "победовцев", как теперь именовали тех, кто прибыл на одноимённом коралбе из Невского устья, и даже определённой части индейского населения. Но и здесь система была скорее смешанной – часть тракторов с "Победы" и сельхозмашин со "Святой Елены" были переданы в МТС, организованные в земледельческих районах, там же были организованы клиники и школы, а также доставка тяжелобольных в госпиталя Росса и других городов.
В других же отраслях кое-какие проявления частной инициативы тоже наблюдались, но, как правило, не вполне легальные: так, например, на участке у заместителя начальника одной из артелей золотодобычи, Ореста Подвального, зарытыми нашли около шести килограммов золота – и то лишь потому, что Орест не учёл, что золото взвесили при добыче и потом сразу после прибытия в Форт-Росс. Подвальный был одним из "мажоров", в прошлом близким другом Поросюка, и был родом из Тернополя, но, в отличие от Кирюши, он вёл себя тише воды ниже травы и не кричал ничего об Украине, которая не Россия.
Когда Ореста, простите за каламбур, арестовали, он показал ещё один тайник, где оказалось раза в три больше. Он клялся, что это всё, но тут кто-то вспомнил, что его видели в своё время в лесочке недалеко от его дома в Новомосковске, и там в недавно вскопанной и плохо замаскированной яме оказались ещё свыше двадцати восьми килограммов драгоценного металла. Подвальный ныне сидел под замком в подвале здания Службы Безопасности – как говорится, nomen est omen[14] – и нам предстояло решать, что с ним делать.
Кроме золота, успешно шла добыча нефти под Владимиром; она была легкоизвлекаемой и весьма хорошего качества. Её можно было даже использовать вместо мазута, хотя кое-какие успехи по крекингу уже имели место. А вот месторождения железа, меди и серебра были, как правило, в районах, до которых мы ещё не добрались – в предгорьях Сьерра-Невады, в Нижней Калифорнии, а также на севере Верхней.
Угля же в Калифорнии практически не было; был лигнит, подходящий для отопления, но не более того. А уголь нам понадобится для выплавки стали… нужно будет поскорее добраться либо до Скалистых гор в Колорадо, либо до острова Ванкувер далеко на север. Но пока что железо у нас есть – на него пустили бедную "Москву"…
– Пришли, Лёша, – раздался мелодичный голос Сары, и я увидел, что мы действительно уже стоим у входа в наше Управление.
5. Мы поедем, мы помчимся…
Часть здания Министерства иностранных дел была передана Третьей школе до окончания её строительства, так что большинство наших собраний проходили в моём кабинете. Всех сотрудников он, конечно, и близко не вмещал, поэтому общие собрания назначались на вечерние часы, после закрытия всех учебных заведений. Сегодня был выходной, и, при желании, я мог бы пригласить всех своих сотрудников. Но я решил, что негоже отрывать сотрудниц индейского отдела от семей либо молодых людей – немногие, кто не успел выйти замуж, были, что называется, "в активном поиске", который, по всем признакам, вскоре успешно завершится. Единственным исключением была Сара – не потому, что она – мой заместитель, но и потому, что она сама вызвалась – "я время найду, а Маша пока поиграет с Колей". Ведь, в отличие от своих девочек, она не только не вышла замуж, но и не выказывает никакого матримониального интереса.
И это несмотря на то, что вчерашняя немного угловатая метиска-подросток превратилась в стройную девушку необыкновенной красоты двадцати одного года от рода. Смуглая кожа, черные волосы, карие глаза, лицо, по Лизиному определению не отвечающее обычным канонам красоты, и, тем не менее, прекрасное, фигура, где "всего ровно столько, сколько нужно" – ухажёров за ней было хоть отбавляй, да вот никем она не интересовалась. На все мои вопросы, почему, она отвечала:
– Нашла я такого человека, да он выбрал другую.
И почему-то выразительно смотрела на меня.
Когда я ей на это отвечал, что, мол, на этом неизвестном свет клином не сошёлся, она обижалась. Один раз я её спросил, а как же отец её ребёнка, и она просто заплакала. Сволочь, похоже, этот Машенькин отец, и если я его найду, то даже не знаю, что я с ним сделаю… А вычислить его, вероятно, не так уж и сложно – сколько нас тогда здесь было? Это сейчас одних взрослых по Русской Америке несколько тысяч, не считая индейцев, а также население Святой Елены и Бермуды. И, если уж на то пошло, население Невского устья и Гогланда, и даже Измайлово и Радонежа – тоже скорее наше. Впрочем, как там сейчас, мы, увы, ничего не знаем.
Но, как бы то ни было, Сара с головой погрузилась в работу – именно она смогла добиться того, что всё больше племён принимает российское подданство, и что то и дело приходят ходоки от племён в районах, которые номинально наши, но до которых мы просто не успели добраться. Если нужно, она помогает и ребятам из европейского отдела, который, впрочем, в последнее время занимается лишь Испанией. Как и сейчас.
Европейский отдел состоял из четырёх человек – Коля Корф, являвшийся начальником отдела и моим вторым заместителем, Лилиана де Альтамирано, Сильвия Иванова, урождённая Мендес, и Саша Иванов, её муж. Кроме них, в нём официально числился консультантом Джон Данн, но после его переезда в Алексеев это стало чисто номинальным.
С собой я решил взять Колю и Лилиану. Кроме них, я пригласил Федю Князева из Экономического управления, нашего консультанта по вопросам торговли, а также Косамалотль, она же Ксения Ларионова из Отдела индейских сношений, которая поедет в качестве переводчика с науатля, а заодно и посетит свою родню.