Тарханов, чей сценический имидж — «Урод, безумец, но страш-ш-шно талантлив» — вполне соответствовал его реальному будничному облику, красивого, смазливого Додика, промышлявшего откровенным альфонством, как правило, не воспринимал.
— Слушайте дальше… — продолжал Амир. — Мне мужик один, англичанин… Ну, Брюс, знаете, да? Продюсер моего английского диска… недавно сказал: у вас в Москве все говорят по-английски, но я понимаю почему-то только своего переводчика! Ха-ха! Поняли, да?
— Умора! — смеялась Леночка, новая подружка-игрушка Ясновского. — Амирчик, закажи наконец «Реми Мартан»… Может… может, тогда вам подадут самолет? Представляете, просишь самолет, приносят коньяк… А вот попросим еще коньяку… тогда, может, вы и улетите!
— В любом случае будем не в проигрыше! — заметил Ясновский.
Компания покатилась со смеху. Даже Советник рассмеялся… хотя он, как всегда, был самым трезвым. Впрочем, тогда, вспомнила Женщина, он еще не получил этот пост, а только ожидал его и, возможно, истерзанный этим долгим ожиданием, был постоянно напряженным, серьезным и нервным… даже в самой близкой компании не позволял себе до конца расслабиться…
Но это был удивительный день… В их затянувшемся застолье наступило то замечательное время, когда взрывы хохота следуют один за другим: смеются уже по любому, самому глупому пустяку… что называется — только пальчик покажи… Беззаботно, как в школьной раздевалке… Теряется ощущение времени и места… Все заботы и страхи отступают куда-то далеко-далеко. Отступают и подозрения: каждый человек в компании кажется близким на все времена, веселым и милым другом. И от этого становится так здорово, легко и просто…
— Ой, ребята, не к добру так смеемся… Как бы плакать не пришлось. Примета такая есть…
Никто из них так и не вспомнил потом, кто же все-таки произнес тогда эти слова.
Убийство Додика Бабкина получило неожиданно громкий резонанс. Ни одна из жертв Сухого не удостаивалась такого шума… Да что там шума — даже краткого сообщения в телесводках те трупы не удостаивались. О них и теперь не вспоминали. Милиция, замотанная беспрецедентным наплывом преступлений, не спешила связывать «художества» Сухого в серию — это потребовало бы от нее особого внимания. Вызвало бы шум, панику…
Смерть Додика сначала связали — это сделали журналисты — с взбудоражившим некоторое время тому назад всю страну убийством известного теледеятеля. И с модной темой последнего времени: телевидение — главная в стране машина по отмыванию криминальных денег, бешено прокручивающая мафиозные миллиарды. И теперь мотивы и подробности страшной гибели
Одна газета даже попробовала привязать убийство Бабкина к гибели Ясновского, главные деньги которого были сделаны в автомобильном бизнесе… А «Мотор-шоу» —
У всей этой шумихи был только один, никому не ведомый плюс — Сухой, ранее и не слыхавший никогда о «Мотор-шоу», был обескуражен неожиданной громкой оглаской своего преступления и на время решил завязать с любимой работой. Он предпочел «взять отпуск» — отойти от дел и посмотреть, как будут разворачиваться события дальше…
За пределами России гибель Додика Бабкина тоже не осталась незамеченной. На вилле в Испании, где Танечка Самсонова поправляла свое здоровье, нефтяной миллионер Олаф Розенкранд иногда просыпался ночью от того, что его жена металась и кричала во сне, бормоча и повторяя непонятные ему русские слова, что-то вроде
Женщина упорно продвигалась к цели… Эта цель — венец ее замысла — была не за горами… Уже был выполнен один из главных пунктов этой программы: погиб Ясновский. Отправился на тот свет швейцарец, любитель легких приключений. Она расправилась с альфонсом и сопляком Бабкиным… Отравился, веселясь на празднике нечисти, Тарханов…
Но возникли непредвиденные осложнения, нечто встало на ее пути и отвлекало от намеченного курса…
Аня удивилась своему обмороку. Она грохнулась прямо во время экзамена по английскому, демонстрируя Ясновской знание активной лексики…
С одной стороны, ничего удивительного: чтобы сдать зачеты, быть допущенной к сессии и как-то оправдаться за свои прогулы, ей пришлось спать по два часа в сутки. Но Аня все же удивилась: никогда с ней такого не случалось, хотя были ситуации и потяжелее.
Домой она еле добралась, чувствуя себя непривычно слабой и, в общем-то, совершенно больной. И, поскольку состояние это не прошло даже после сна, Аня позвонила Устинычу, старому другу отца.
В общем-то, к Устинычу обращаться было еще рано… поскольку он был доктором-реаниматором. Но это для обычных пациентов. А старые друзья обращались к Устинычу даже с самым обыкновенным насморком.