Устиныч задавал короткие вопросы, хмыкал, вообще говорил в своей обычной сухой, отрывистой манере, так что больным, которые его не знали, могло показаться, что они Устиныча раздражают своей болтливостью и назойливостью и по большому счету доктор, конечно, будет рад, если они поскорее окочурятся…
Закончился диалог по телефону тем, что Устиныч объявил Ане, что скоро приедет, сорвался из своего Зеленограда и довольно быстро подъехал на такси к Аниному дому. Такси Устиныч не отпустил. А усадил в него Аню и повез к себе в клинику. До утра они развлекались какими-то анализами и процедурами… А в сером утреннем свете Устиныч, устало глядя на Аню, лежавшую на больничной кушетке, сказал:
— Ты чего, девушка, натворила? Может, кому из преподавателей нагрубила или книги в библиотеку не возвращаешь?
Аня удивленно приподняла брови:
— То есть?
— Разрази меня гром, дорогая… Но тебя вроде как… травят.
Аня ошалело уставилась на своего сухонького, маленького доктора.
— Еще немного… и я бы понадобился тебе по своей прямой специальности… в реанимации.
В клинике Аня провела почти неделю. Устиныч отказывался ее отпускать, хотя в лечении Аня больше не нуждалась. «У нас можно, конечно, помереть с голоду, — сказал он, имея в виду больничный рацион. — Но отравы мы не подсыпаем. Самое худшее: понос прохватит от прокисшей капусты».
— Думай, — велел он Анне. — Когда до чего-нибудь додумаешься, можешь уходить.
Милиция, конечно, исключалась… Любому, кто захотел бы разобраться в загадочной ситуации, понадобились бы исходные данные. Где искать, в каком направлении? Кому и как Анна могла помешать?
А если случайность, то на чем она основана? В любом случае никто, кроме самой Ани, не смог бы в этом изначально разобраться.
— Знаешь, что гласит инструкция по оказанию первой помощи при отравлениях? — спросил ее Устиныч. — Удалите пострадавшего из зоны действия отравляющих веществ. Эту помощь тебе оказали — удалили.
Где она, эта зона? Вот в чем заключался вопрос. И вопрос этот был не умозрительным, а умозаключения, которые Анне надлежало сделать, не имели ничего общего с детективной игрой. Выбора ей не оставили. Утопающему пришло время активно заняться собственным спасением.
Хлебая жиденькую и безвкусную больничную пищу, стоя в очереди к умывальнику, слушая бормотание своих соседок по палате, сидя перед телевизором в густой толпе больничных халатов, Аня прокручивала в голове все, что произошло с ней за последнее время. Кроме того, она попросила Устиныча покупать ей побольше самых разных газет и журналов, за исключением тех, что промышляют оккультизмом — потусторонние силы ее не интересовали…
Обычно она не читала периодику. Но теперь убедилась, что из потока шелухи, домыслов и вранья, даже бреда, которые извергали подчас газетные полосы, можно было извлечь необходимые крупицы информации. И более того, внимательный, сосредоточенный на определенной проблеме читатель мог и без доступа к особым каналам информации составить необходимую картину, некое досье на интересующих его лиц, прорисовать канву событий.
Аня попросила Устиныча выписать ее в понедельник… Даже «перед лицом смерти» Светлова не могла себе позволить завалить сессию, а ей предстоял еще один, последний экзамен.
— Прости, Устиныч, но у нас на факультете строго — умерла не умерла, отравили тебя или нет — ни за что не позволят досдавать. Ответ один: бери академ. А я не могу без конца тянуть эту резину с учебой.
Устиныч вздохнул и выписал.
— Держи в курсе, — предупредил он. — Если ты не разберешься с этим делом, Анюта… тебе светит самый длинный академический отпуск, который только можно представить. Вечный.