– Так что он там рассказывал про друзей твоего мужа?

Кто бы мне объяснил выверты мужской логики? Тебе сейчас чем надо заниматься?! Во дворец бежать, у короля всякие привилегии выцарапывать, тот же пост Канцлера, ради которого ты влез в эту авантюру, пока Жуан Энрике Баррозу довольный и добрый, что ты ему эдакий кус территории возвернул, а вместо этого ты малоприятные сексуальные подробности семилетней давности начал выяснять.

– Правду. Этот козел меня по пьяному делу отдал на потеху своим трем собутыльникам. Из-за этого я не выдержала и удрала от него.

– Ожидаемо… а на что Ди Сегейра намекал, говоря о желающих с тобой посчитаться?

– На то, что я постаралась не остаться в долгу у тех, кто меня довел до такого состояния. А не надо было меня унижать! Умные люди говорят, что если женщине обломать крылья, она оседлает метелку! Так что я… немножко поквиталась с обидчиками.

– А ты… ты когда-нибудь пыталась на меня… воздействовать?

– Нет. По определенным причинам я не уважаю насилия по отношению к кому бы то ни было без веской причины.

– А насчет дара… кто знал?

– Только Томаш. Тогда, много лет назад, я сумела избавиться от навязчивой королевской опеки, но остальных проблем это не решило. У меня не было денег, вещей, жилья, даже имени и того не стало! И как прикажешь выживать? Вот тогда мы случайно с Томашем и встретились, он меня спас от очередного любвеобильного урода, когда я пыталась получить место горничной. Он мне прямо обрисовал мои грядущие перспективы. Безрадостные, надо заметить, перспективы. И я подумала… раз уж я кое-что могу, грех этим умением не воспользоваться. Мы и начали свою воровскую карьеру. Я отвлекала внимание, Томаш «чистил» выбранные дома. Где-то год так развлекались. Томаш он… рисковый… и азартный очень. За все время он трижды в тюрьму попадал, мне его приходилось оттуда вытаскивать. В третий раз меня саму чуть не прихватили… После последнего побега еле уговорила его переехать в Ильварию, получить военное образование, легализоваться и завязать с прошлым.

– Именно тогда ты пришла в мое ведомство.

– Да. Мне показалось, что мои способности, вкупе со знакомством с Тенью, именно у тебя найдут самое лучшее применение.

– А имя?

– Не мне тебе рассказывать о маленьком бизнесе старост всяких захолустных деревень, с удовольствием подторговывающих личными пластинами умерших соотечественников!

– Но почему ты мне не сказала?

– Потому что к тому жизненному моменту имела перед глазами несколько не самых вдохновляющих примеров того, как меня могут попытаться использовать в качестве одаренного инструмента. А хотелось-то нормального отношения к себе самой, а не к моему потенциалу.

– Ну, сначала понятно… но потом! Что, за столько лет наших вроде вполне теплых отношений так и нашлось желания поделиться?

– Фрей, а зачем? Зачем портить то, что так хорошо складывалось? Я все эти годы честно пахала на твою службу, не собираясь подставлять ни тебя, ни Ильварию, и виновата лишь в том, что не позволила вклиниться в наши отношения ни подозрительности, ни вражде.

– А почему обязательно…

– А потому, что сейчас эта минута как раз и настала! Ты, как профессионал, прекрасно понимаешь, что у нас с тобой сейчас ровно два пути: либо ты постараешься отдалиться и впредь использовать меня исключительно по назначению дара, либо испугаешься моих возможностей и подумаешь, что ты меня с моими способностями не сможешь жестко контролировать, следовательно, я становлюсь лишней. А лишних, как правило, стараются ликвидировать. А теперь попробуй разъяснить мне, с какой радости мне могло хотеться приблизить этот «момент истины».

– Я… не…