Карты Южно-Африканской республики, которые Бобров смог раздобыть во всеобщем бардаке, постигшем его город в период начального накопления капитала бандитами и ответственными комсомольско-партийными работниками (у других копить как-то не получалось), очень помогли на сухопутном участке экспедиции. От своего палаточного лагеря цепочка людей отправилась по тем самым местам, где позже, веке в двадцатом будет проложена дорога. Бобров совершенно справедливо полагал, что ландшафт за прошедшие две с половиной тысячи лет не должен сильно измениться. Конечно, на дорогу он не рассчитывал, но то, что она должна была пройти по самым удобным местам, оказалось верным предположением. Произраставший, правда, на этих самых удобных местах лес очень мешал. Да, и еще было полное впечатление, что отряд движется где-то в крымских горах, только вместо сосны Станкевича растет нечто невнятное, правда, подходящее под категорию «деловая древесина».

Лагерь пропал за стволами и листьями, и голова длинной цепочки людей повернула влево и вверх. В кронах орали птицы, внизу порскала из-под ног какая-то несущественная мелочь, проламываясь сквозь заросли, удирали осторожные представители жвачных и копытных. Только крупные хищники, слава богам, пока не встретились. Особо Бобров предупредил насчет змей. Хоть Петрович и имел противоядие, но лучше бы было его не расходовать. Поэтому идущие впереди тщательно осматривали место, куда собирались ступить, а если была трава и палые листья, то шевелили их палкой. Такому же осмотру подвергались нижние ветви деревьев и кустов. Поэтому и продвигались медленно.

Бобров постарался в меру сил экипировать народ для передвижения по лесам. Ну, как понимал ситуацию. Все были одеты в штаны из толстого брезента, которые не всякая змея прокусит, сапоги на каждом были армейские офицерские, эту кожу еще и не каждый гвоздь возьмет. Ботинкам Бобров не доверял — попадет что, пока расшнуруешь, глядишь, уже и Петрович не поможет. Опять же, обувать долго. А сапог — раз и готово.

Он и женщин так же одел. Женщины поначалу возражали, причем, некоторые очень энергично, но угроза отправить обратно с кораблями возымела действие, бунтовщики притихли. Взамен этого они принялись перешивать под себя выданную одежду. Штаны были безбожно заужены, куртки приталены, а вместо сапог женщины потребовали ботинки. Хорошо, что запас у Боброва был, правда, не на всех. Но все замены и не требовали. А вот неразлучная троица в лице Златки, Апи и Дригисы пристала как с ножом к горлу — вынь да положь. Ну а что было делать.

После поворота дорога полезла в гору. Горы были невысокие, но какие-то нудные. Больше всего они напоминали набор неравномерно разбросанных вытянутых крутых холмов, расположенных с общим направлением вверх. Чтобы не штурмовать каждый холм, приходилось отыскивать путь между ними, что, конечно же, общее расстояние не сокращало. Ну и дополнительно все это заросло девственным, в полном смысле этого слова, лесом. То есть, тут никакой негр никогда не ходил. Тем более, не ходил он тут с топором. Приходилось этот недостаток как-то возмещать, то есть, натурально прорубать дорогу. Пока хватало тяжелых ножей, имевшихся не только у каждого воина, но и вообще у каждого члена экспедиции. Но на всякий случай отряд имел дополнительно пяток топоров, которые еще в дело, слава богам, не вступали.

До намеченной Бобровым ночной стоянки в обозначенной на карте долине отряд явно не успевал, хотя по прямой там и было-то всего двадцать километров. Ну это по карте и по прямой. А если следовать всем прихотливым изгибам пути, которым они даже не шли, а передвигались, то выходило, пожалуй, раза в два больше. В общем, Бобров не стал ждать, пока окончательно стемнеет и, как только подвернулось подходящее место, дал приказ останавливаться.

Бивак разбили в полном соответствии с рекомендациями опытных путешественников по Африке. Нашли даже колючий кустарник, который нарубили, исколов все руки, чтобы огородить место ночевки. И костры развели по периметру, и часовые бдели всю ночь. И Бобров просыпался каждый час и обходил посты. Ну как же, Африка. А поутру оказалось, что сон путешественников никто и не думал тревожить. Обследовав периметр метров на десять от колючей изгороди, они не нашли ни одного стоящего следа. Правда и Следопыты из них были такие же, как и Зверобои. Не сказать, что Бобров очень уж опечалился, но что был смущен — это точно. Но вида не подал. Получилось так, будто это благодаря всем принятым мерам на них ночью никто не посягнул. Атак как народ в деле путешествий, а тем более по Африке был даже хуже, чем полные профаны, то уважать Боброва они стали еще больше. В общем, после легкого завтрака, чтобы идти было легче, была подана команда на выдвижение.

Долинки, которую Бобров ранее наметил для ночлега, они достигли через пару часов. Отметив для себя, что за пару тысяч лет в ландшафте мало что изменилось, разве лес стал гуще и выше, Бобров, не задерживаясь, повел отряд дальше. Живность по-прежнему попадалась мелкая, и было даже странно и не похоже на Африку. Бобров подумал и пришел к выводу, что его отряд слишком велик даже для львов, которые все-таки животные соображающие и предпочитают с такой оравой не связываться. Это его немного успокоило, хотя он и не был уверен, что сделал правильный вывод.

Первую гряду гор они преодолели как раз к концу следующего дня. Вымотались все ужасно. Хуже всех было Петровичу. Он был самым старшим и к тому же, как истый горожанин, ранее почти не ходил пешком. С него, конечно, поснимали всю ношу, и Петрович нестолько флягу с водой, к которой все время прикладывался, хотя прекрасно знал, что в пути лучше не пить. Бобров только порадовался, что не взял в поход девчонок, несмотря на их просьбы и угрозы. Не жаловались только мулы.

Вылезши на какое-то подобие плато, Бобров принял решение дать отряду день отдыха, предполагая, что примерно день после этого они будут идти быстрее и наверстают упущенное. Лагерь опять оборудовали по всем правилам, принятым путешественниками по Африке. Почва здесь была посуше, растительность поменялась и колючего кустарника — материала для изгороди нашлось предостаточно. Народ, помня напрасные усилия по устройству предыдущих лагерей, когда за ночь не то что льва, завалящего шакала не появилось, начал было роптать. Бобров прикрикнул. И тут где-то далеко на пределе раздался львиный рык. Даже никогда не слышавшие льва греки тут же прониклись, потому что даже издалека это слышалось впечатляюще.

Изгородь появилась в момент. Дрова заготовились, словно сами собой и костры по периметру запылали, чуть ли не одновременно. Дежурные приготовили ужин из почти зачерствевших лепешек, сыра и горсти фиников на каждого. Вместо вина было предложено использовать воду. Невдалеке нашелся ключик, и все наполнили фляги и напились от пуза.

Спать почему-то никто не ложился, а если кто и принял горизонтальное положение, то не засыпал, а то и дело поднимал голову и вслушивался в окружающие звуки. Дело втом, что лес не угомонился с приходом ночи. Просто поменялась тональность звуков. Похоже, что и издавать их стали другие участники концерта. И, скорее всего, для подтверждения слов Боброва (ну а как иначе все это было истолковать) послышались голоса ночных хищников. А уж их-то даже неопытные земледельцы отличали от воплей потревоженных травоядных.

Народ подобрался и крепче стиснул оружие. Они еще не представляли его действия на живой организм и поэтому на всякий случай побаивались. Бобров, конечно, предоставлял им возможность потренироваться в стрельбе по мишеням. Но, как в армии, по три патрона. Чтобы не боялись грохота и отдачи. Ну и целиться умели. При этом некоторые даже и попадали. Воинам давали по десять выстрелов, и они отнеслись к делу серьезнее. Ну, то и понятно — профессия обязывает.

Словно для проверки боевых качеств охраны после особо громкого рыка за линией костров и колючим валом зажглась пара красных огоньков. И кто-то не выдержал. Раздался грохот выстрела и следом громкий визг, однозначно обозначающий попадание. Все вскочили на ноги, даже те, кто ухитрился заснуть. Галдеж поднялся как на агоре во время народного собрания. Бобров вынужден был рявкнуть и только тогда народ начал успокаиваться, вернее разговаривать стали вполголоса.

Стрелок вызвался пойти посмотреть, в кого он там попал.

— Утром посмотришь, — сказал Бобров и повысил голос. — Всем спать. Дорога еще не закончилась. Видите, часовые бдят. Так что, успокойтесь.

Утром на месте происшествия нашли только следы крови. Или хищник был ранен и ушел самостоятельно. Или убит и тогда его попросту съели.

— Идемте, идемте, — торопил Бобров. — Насмотритесь еще.