Тысяча девятьсот девяносто шестой год оказался богат на события. Караван Вована только успел пройти проливы и поиграть в догонялки с македонскими триерами, оставив их с носом, а самим проследовать к критскому Кноссу, как через Геллеспонт стало переправляться войско македонцев под командой Пармениона. Вован благополучно отплыл в Сиракузы, по пути показав кузькину мать персидским боевым кораблям, которые, видимо, были не в курсе, что в Малой Азии уже бьют их соотечественников. Впрочем, Вован тоже был не в курсе, потому что Бобров находился в сомнениях, а если он в чем-то сомневался, то старался до товарищей этого не доводить. Тем более, что далее им никто не мешал и три шхуны спокойно проследовали через Сиракузы и Менаку в Атлантический океан.

Начальной базой, а также столицей будущей колонии был выбран существовавший много лет вперед город Найсна в устье одноименной речки. Там и высадились первопоселенцы, организовав лагерь, из которого Бобров с экспедицией отправился к будущему городу Кимберли, где в свое время должна была начаться разработка алмазов. Вован, разгрузившись, пошел назад за новой партией груза и переселенцев, а Серега остался наводить в лагере порядок и заниматься строительством.

Примерно в это же время Александр, еще не Великий, но уже Македонский, высадился в древней Трое и ускоренным маршем направился на соединение с Парменионом, с коим и соединился, противопоставив персам тридцать тысяч тяжелой и полутяжелой пехоты и пять тысяч всадников. Командир греческих наемников при персидском царе советовал Дарию не лезть, очертя голову, в драку, а отступить к главным силам, заодно по дороге спалив все к чертовой матери. Но персидские сатрапы Малой Азии оказались красноречивей и персы дали бой македонцам на реке Граник. Ну и, что закономерно, продули.

Пока македонцы шастали по окрестностям, отлавливая разбежавшихся персидских воинов, Вован, решив проблему с дровами и получив в довесок черного пацана Максимку, уже вошел в Средиземное море, Бобров откопал-таки в Кимберли первый алмаз и поспешил на побережье, а Серега разобрался со змеями и крокодилами и успешно строил новую жизнь.

Бобров отвлекся и с удивлением посмотрел вокруг. Вечерело. Насколько он помнил, читать он сел после обеда. А сейчас… Бобров взглянул на часы.

— Ёлки с палками!

Часы показывали восемь вечера. Бобров с сомнением перелистал просмотренное.

— Да тут на полчаса делов-то. Это я, выходит, каждую строку ассоциировал с цепочкой событий и заново переживал их? Вот здорово-то! Ну, девчонки. Ну, волшебницы.

Но потом Бобров понял, что заново пережить события, читая сухие строчки «Летописи», может только человек, принимавший в этих событиях непосредственное участие, и разочарованно вздохнул. Однако, надо было хозяйским оком окинуть отходящее ко сну поместье, а то небось про существование Боброва все забыли. Бобров открыл дверь. За ней обнаружились его жены в количестве двух штук. Златка посмотрела вопросительно, а Апи сразу полезла ласкаться. Бобров обнял Апи и, глядя поверх ее головы, глазами показал Златке, что все нормально. Златка сразу заметно расслабилась.

— Увлекся вашим трудом, — сказал Бобров. — Это ж надо, так написать.

Апи оторвалась от него и посмотрела на Златку значительно.

— Я же говорила.

— Ладно, — сказал Бобров. — Завтра обязательно закончу. А сейчас, кто со мной на вечерний обход?

Назавтра с утра Бобров засел в таблинуме, велев всем посторонним отвечать, что его нет и не будет до вечера.

— И никакого вина, — сказал он сунувшейся было официантке. — Скажи там на кухне, чтобы чаю мне сделали покрепче.

Найдя место, на котором остановился вчера, прежде чем продолжить чтение, Бобров пообещал самому себе, что уж сегодня-то обязательно закончит. Ну, если, конечно, что-то глобальное не помешает.

… Пройдя весь путь до дома и счастливо избежав встреч с непонимающими шуток македонскими триерами, Вован забрал груз, среди которого была даже миниГЭС, и отправился обратно. По дороге он сговорился на бартер с небольшим центральноафриканским племенем, еще не совсем представляя себе все прелести такого сотрудничества. А на южноафриканской базе его ждал сюрприз — Бобров с первым найденным алмазом. Понятное дело, что Вован тут же поспешил обратно, совсем чуть-чуть не дождавшись Стефаноса с целой партией камней.

Все это время Александр, который Македонский, действовал так, словно у него и в мыслях не было создания мировой империи. Да и к персам он относился более чем инертно. Он увлеченно гонял по долинам разных горцев, подминая под себя Малую Азию.

Отсидев зиму девяносто седьмого года в поместье, Вован, являющийся связующим звеном между поместьем и колонией, вышел в рейс на этот раз парой кораблей. Вторая пара должна была выйти на месяц позже. Таким образом, промежуток между рейсами сокращался вдвое. А на подходе была и третья пара. Вован по дороге набрал переселенцев в Милете и Кноссе, а, зайдя в Сиракузы, приобрел на тамошнем рабском рынке десяток девчонок. Девчонки выглядели — хуже не бывает. Наверно это и сподвигло Вована. Однако, его опасения, что Боброву это не понравится, не подтвердились. Вместо этого Бобров осчастливил его своим присутствием, отправившись в поместье. В поместье они везли уже товарную партию алмазов и, кроме всего, дары африканских лесов в виде бревен красного дерева и слоновьих бивней, поставляемых дружественными неграми. Уплачиваемые за это великолепие оружие, ткани и продовольствие, а также неизбежные зеркала и бусы Вован вообще ценой не считал.

По прибытии в поместье Бобров затребовал от Юрки человека для огранки камней на месте, а от Петровича дополнительных медицинских работников. Тем более, что Златка дохаживала срок и Бобров не собирался отдавать это дело на откуп местным повивальным бабкам. Вербовка прошла успешно и буквально на следующий день в поместье появились два врача и женщина-огранщица. И первый же ограненный ею бриллиант, помещенный в оправу, изготовленную местным умельцем, ушел за очень вкусную цену. Воодушевленный Бобров едва дождался очередных судов для немедленного отплытия в Африку.