В этом же триста тридцать третьем году Александр Филиппович, который и не подозревал, что кто-то там решился вызвать его на соревнование, несмотря на свои новаторские методы ведения боевых действий и огромный по тамошним меркам военный опыт, едва не попал в лапы действующего по старинке консерватора Дария, когда тот зашел ему в тыл при Иссе. Однако, вывернулся за счет исключительной наглости и отчаянной смелости, когда лично повел гетайров в атаку на центр персов. Дарий тут же смылся, бросив жену и дочерей (кстати, зачем он их туда потащил?). Ну и персы, похоже, подумали:

— Ну а нам-то это на хрена?

И тоже разбежались. Ну, кто успел.

Александр разбил Дария в октябре. Как раз, когда Бобров поставил все в Африке на полупромышленные рельсы и вовсю развернул строительство городов и добычу алмазов. Некоторые потом говорили, что, мол, благородный Александр, следуя заветам своего учителя Аристотеля, хотел воинской силой объединить народы как Персидской империи, так и сопредельных государств. При этом не учли одного, что народы как-то не желают быть объединенными воинской силой. Ну и про главное забыли — в царской казне оставалось семьдесят талантов, в то время как долги составляли тысячу триста талантов, а ежемесячное содержание армии и флота обходилось в триста талантов. Так что война должна была принести огромную прибыль. Иначе ее и затевать не стоило. Так что, все за бабки.

Масштабы, конечно, были несопоставимы. Сокровища, накопленные персами за несколько веков, не шли ни в какое сравнение с возможностями Боброва. Но сокровища — это единовременный грабеж. А вот у Боброва объем грабежа был многолетне-распределенный и только возрастал по мере становления. В общем, где-то в перспективе предполагалось, что Бобров Македонского обойдет. Величины, конечно, были несравнимы, но Бобров и не собирался тягаться с Александром Филипповичем в полководческом искусстве. А вот по части хозяйствования надо было посмотреть. Жаль, что диадохи испортят все дело.

Добившись того, что и поместье и колония заработали как часы и в подвалы усадьбы потекла река серебра, Бобров решил, наконец, расслабиться. Для этого Смелков, прикупивший остров с Эгейском море, возвел на нем замок, куда и отправилась отдыхать вся верхушка поместья. И лучше уж такой отдых, чем как у Александра, который, отдыхая с традиционной попойкой, спалил целый город. Который Персеполис. Говорят, там отметилась Бобровская знакомая по имени Тайс. Врут, наверное.

Мечтательное состояние Боброва, который, заложив «Летопись» пальцем, таращился в потолок, прервал ввалившийся втаблинум мокрый взъерошенный Смелков. Следом за ним заглянула что-то вякнувшая официантка. Юрка отмахнулся от нее как от мухи.

— Шеф, ты один?

Бобров обратил на него непонимающий взгляд.

— А то ты сам не видишь.

— Ну, тогда слушай.

В конце Юркиного сбивчивого монолога с многократным повторением, бешеной жестикуляцией и беганием по таблинуму с задеванием мебели обалдевший Бобров, который где-то очень в глубине сознания был к этому готов, все-таки для начала решил усомниться.

— Да ладно, — сказал он, изображая одновременно беспечность и недоверие. — Как это ты понял? Мерил что ли? И с чем сравнивал?

Юрка загорячился, доказывая, что он самый частый проходимец (Бобров только улыбнулся, но промолчал) запросто может засечь изменение размеров визуально. Порой совершенно бессознательно.

— То есть, объективного контроля нет? — резюмировал Бобров с некоторым облегчением.

— Нет, — признался Юрка, но напористости не утратил. — Так пойдем, померим.

— Спокойно, — сказал Бобров. — Не гони волну. Ты знаешь, я знаю, и хватит пока. Представляешь, что начнется, если нас увидят с рулеткой? А народ у нас понятливый. Так что о последствиях я даже предположить не могу. Так вот, вечерком, когда на пристани никого не будет, поставим оцепление вдали от кромки обрыва, возьмем фонарь, я прихвачу на верфи рулетку и мы с тобой прикинем размеры. А через недельку повторим. Идет?

— Хорошо, — нехотя согласился Юрка. — Но я бы, на твоем месте, уже начал думать.

Думать пришлось. Как же тут не думать. Даже, если Юрка неправ. Все равно ведь рано или поздно или это, или что-то похожее должно было случиться. Хотя бы, исходя из принципа «ничто не вечно под луной». А тут ведь почти восемь лет стабильности. Все настолько привыкли, что любое изменение статуса кое для кого будет катастрофой.

— Господи! — встряхнулся Бобров. — О чем это я. Еще ведь ничего не известно.