— Ага, а я — Пасхальный кролик, — сказал я. Не знаю, где я только набрался смелости, но мой страх быстро превратился в злость. — Пошёл вон из моего чулана. Дай мне выйти.

Призрак парил надо мной.

— Лучше бы тебе выказать больше страха, — предостерёг он. — Я ведь и правда призрак.

Вот теперь я начал дрожать. Сидя на полу с вытянутыми ногами, я застучал коленями и никак не мог это остановить.

Я уже говорил вам прежде, что боялся призраков всю свою жизнь. Призраки — единственное, чего я боюсь.

И вот теперь я здесь, заперт в чулане на чердаке, дует штормовой ветер, и меня преследует безголовый призрак в капюшоне.

— Чего ты хочешь? Зачем ты меня тревожишь? — закричал я.

Но он оставил мой вопрос без ответа.

— Скруджман, ты испортил Рождество всем ребятам из школьного драмкружка, — сказал он. — Ты пугал одноклассников и делал их несчастными. А теперь ты испортил Рождество своим матери и брату, раскрыв все подарки.

Невидимая рука сжала моё плечо. Я не мог видеть её, но чувствовал, влажную и холодную.

— Пойдём со мной. Я собираюсь отвести тебя туда, где ты сможешь узреть ошибки, совершённые тобой.

Он сжимал хватку всё крепче, пока я не начал задыхаться от боли.

— Это как в фильме? — воскликнул я. — В том отвратительном рождественском фильме?..

— ЭТО НЕ ФИЛЬМ! — прогудел он, и от его голоса загремела дверца чулана. — Это на самом деле, Скруджман.

Снова поднялся ветер. Его свист быстро перерос в рёв. А затем чулан сотряс оглушительный взрыв. Я закрыл уши руками, и меня отбросило на пол взрывной волной.

Я полетел в глубокую темноту.

Я всё ещё ощущал окостенелый захват невидимой руки призрака, тянущей меня. Но я не видел его. Я не мог видеть ничего. Но я чувствовал, что он тянет меня прочь… прочь от моего чулана… прочь от моего дома.

Тянет меня… прочь.