— ЮнМи, присаживайся, — говорит директриса. Затем, после небольшой заминки, продолжает. — Дело, видишь ли, вот в чём. У нас чрезвычайное происшествие. В блоке "С" одна заключённая угрожает покончить жизнь самоубийством, если мы не выполним её требования. Причём говорить она согласна только с тобой. Она тебя откуда-то знает… Впрочем, что это я. Здесь все тебя знают.

— Чего она хочет? — ЮнМи садится на стул, стараясь не показывать своего разочарования. Когда её внезапно выдернули из пошивочного цеха и повели к директору, она почему-то решила, что услышит совсем другие слова. Она решила, что директриса скажет ей: "Ты свободна, суд пересмотрел твоё дело и признал твою полную невиновность".

Ага, раскатала губу, называется.

— Она не говорит. Но кажется, причина в её семье. Что-то у неё, вроде бы, случилось с сестрой, вот она и психанула. Я, конечно, не могу тебе приказать идти к ней на переговоры. По правилам я вообще не имею право привлекать тебя к сотрудничеству в подобной ситуации. Но… В общем, если ты скажешь "нет", я пойму.

— Ну что вы, я согласна.

— Спасибо. Я была уверена, что ты не откажешься. Пойдём, пока эта дурочка там что-нибудь не учудила.

— Как её зовут? — спрашивает ЮнМи, когда вся компания — она сама, директриса и старшая надзирательница — останавливается у входа в санузел блока "С". Дверь открыта, за ней видны две охранницы, нервно мнущие в руках дубинки.

— Ким ШиХва, — отвечает НаБом. — Двадцать один год, карманница, рецидивистка, осуждена на пять лет. Первый раз отсидела полгода.

— Ну что, — говорит ЮнМи. — Я пошла. И это… Пусть все выйдут, чтобы она никого из вас не видела.

— Будь осторожна, — советует одна из охранниц. — Она вооружена и вся на нервах. Как бы не напала.

— Где она оружие ухитрилась достать?

— Да какое там оружие!.. Ножницы из цеха утащила, вот и всё её оружие.

— Убить можно и ножницами, — говорит НаБом. Вот блин, успокоила. Осознав свой косяк, директриса тут же поправляется: — Ну или поранить. Очень тебя прошу — будь поосторожнее. И помни — мы рядом.

Девчонка сидит на полу, в углу за раковинами. Взгляд затравленный, волосы растрёпаны, в правой руке ножницы, одно из лезвий которых она с силой вдавливает в углубление внизу шеи, которое, если ЮнМи не изменяет память, называется ярёмной впадиной. Даже смотреть на это страшно. И, кажется, уже выступила кровь.

К счастью, увидев, кто пришёл, она руку с ножницами опускает и сразу начинает беззвучно плакать. Слёзы нескончаемым потоком текут по щекам, капают на куртку, оставляя тёмные следы.

— Юна, спасибо… Спасибо тебе, что пришла… А-а-а-а!

Несколько секунд ЮнМи стоит в растерянности, не зная, что предпринять, затем присаживается рядом, и обнимает девушку за плечи.

— Ну всё, всё, — говорит она успокаивающе. — Я пришла, я здесь. Я ведь не могла не прийти, когда такое вот… Ты поплачь, а когда успокоишься, всё мне расскажешь. Если это в моих силах, я, конечно, помогу.

Ну что… Дело, действительно, в сестре. Есть, оказывается, у этой карманницы-рецидивистки тонсён. Ещё школьница. "Она нормальная, — торопливо убеждает ШиХва. — Это я такая дура, что второй раз в тюрягу угодила. А она хорошая, честно-честно. И талантливая. Учится хорошо. Нам хальмони помогает, только она совсем старенькая уже. А родители нас бросили. Они… Не хочу сейчас об этом говорить."