Через пять минут все въездные дороги в деревню Руш были заблокированы. Через семь минут машина Берута без специальных знаков остановилась рядом с вишневым «ситроеном ХМ», самым характерным автомобилем ольштынского правосудия.
Припаркованным настолько хитроумно, что ни у одной из стоявших во дворе машин не имелось шансов выехать.
Ян Павел Берут подошел к входной двери и постучал.
Никто не отозвался.
— Полиция! — крикнул он. — Мы только хотим задать несколько вопросов.
— Тишина.
А в это время люди из антитеррористической бригады окружили дом.
— Откройте, пожалуйста!
Тишина.
Берут дал знак и отодвинулся в сторону. Невидимые из-под шлемов, балаклав и защитных очков темно-синие спецы встали у двери.
Прежде чем воспользоваться тараном, они решили повернуть дверную ручку — дверь открылась.
Спецы обменялись какими-то своими тайными знаками и вскочили в дом.
Берут вошел за ними.
Через минуту низкий голос доложил ему, что во всем дворе чисто. Он понял это как информацию, что, несмотря на стоящие автомобили, несмотря на все договоренности с Шацким, вопреки всем известиям от него и вопреки элементарной логике — здесь никого нет.
Подкомиссар Ян Павел Берут стоял неподвижно, глядя на стоящий в прихожей шкафчик. На нем лежало пять ключей с брелками от Херца.
А рядом с ними — удивительно цветастая зубная щетка.
ОТ АВТОРА
От всего сердца благодарю всех тех, кто посвятил мне собственное время, кто терпеливо отвечал на самые различные вопросы в ходе работы над этой книгой. Прежде всего, ольштынским прокурорам и судьям, фамилий которых я не называю по причине исполняемой ими работы. Особые благодарности следует выразить Йоанне Пётровской из Феминотеки, которая одной беседой и двумя превосходными публикациями (Й. Катц
Ужасно извиняюсь за то, что иногда Ваши слова и сведения я перекрутил, переиначил и отразил в кривом зеркале криминального романа. Надеюсь, что вы меня простите. Читателей же я заверяю, что если в книге что-то не играет, то все претензии следует направлять в адрес автора.
Неизменно проявляю невыразимую словами благодарность Филипу Моджеевскому, который является не только наилучшим, но и самым терпеливым среди всех редакторов. Выношу благодарности и своей постоянной, уже много лет неизменной групп первых читателей: Марте, Марчину Масталеру и Войтеку Милошевскому. Я знаю, что все споры только улучшили книгу, хотя — честное слово — для меня эти мгновения были тяжкими. Марте, Майе и Каролю — как обычно — следует вручить медали за то, что они терпели закрытого у себя в кабинете психа. Майе я подвешу еще одну медаль, чтобы подлизаться, и чтобы она не подумала, что я изобразил ее портрет в роли дочки Шацкого. Просто-напросто, любая шестнадцатилетняя девица бронзово бескомпромиссна, и у нее имеется масса на все сто процентов достоверных отговорок, только бы не ответить на телефон отца.