Ведь военная добыча, полученная теми же восточными кривичами в этом походе, радикально меняла их материально-техническое обеспечение. Столько оружия! Столько доспехов! Столько железа! У Ярослава не было никаких сомнений – соседи станут завидовать и пытаться раздергать эти «ништяки» по кускам. И у новоявленных бондов этих сомнений тоже не было. Особенно после того, как свои размышления до них довел наш герой. Поэтому они не роптали и охотно участвовали в этих имитациях и тренировках.

Но вот – завершился переход. И кривичи, чрезвычайно утомленные столь длительным походом, без раскачки двинулись дальше. Уже сами. На ходу разбиваясь на маленькие группы. Задержались немного лишь Весемир-Виктор и Ратмир-Роман. Но лишь для того, чтобы поприсутствовать на крещении Преславы. И сразу же удалились. Преслава, как и раньше, не хотела принимать христианство. Но, узнав о крещении Ратмира и Весемира, уступила, став Пелагеей.

Византийцы, во главе с Григорием, тоже не стали засиживаться. Обменяли все деньги и пригодные к обмену вещи на местные товары и ушли на юг. Мех, воск и мед вполне им пришлись по душе. Так что даже трофеи охотно оставили в Гнезде. Им-то они без особой надобности. А вот ценных товаров набрать на продажу было бы неплохо. Хоть какая-то выгода и прикрытие этого похода.

Да еще с такими «потерями». Так как под рукой Ярослава осталось десять скутатов и двадцать токсотов, радикально укрепивших его боевые возможности и реальную власть в регионе. Ведь одно дело – быть всеми признанной «шишкой». И совсем другое – иметь реальную военную силу, способную навести порядок или решить серьезный вопрос «не отходя от кассы».

И да – Пелагея оказалась беременна. Она ведь прекратила предохраняться, сразу как сговорилась о том с Ярославом. Так что Григорий уезжал с совершенно сломанной головой. Чудо на чуде. Странность на странности. Не земли варваров, а какая-то страна сказок и волшебства. Ну и Марию забрал с собой, которой Ярослав обещал возвращение на родину.

Добрался до Константинополя без приключений. И сразу к брату жены, к Варде. На доклад. Прямо с кучей заметок на бересте, которые по пути ему накропал Ярослав.

Чего там сложного-то? На привале сняли несколько кусков. Очистили. Распарили над горячей водой. Зажали между двух ровных поверхностей. Тех же щитов викингов со снятыми умбонами, которых вагон набрали. И все. Пиши, как остынут. Чернил, правда, нет. Но так ведь есть тушь, которая, по сути, смесь сажи с каким-нибудь клеем. Тем же рыбным или костным. А какие сложности его сварить? Сырья-то навалом и прямо под рукой.

Немного муторно, но все одно нужно было чем-то на привале заниматься. Вот Ярослав и кропал послание «к брату» о славянах и делах в этих краях. Их-то Григорий к Варде и притащил. Прямо всем ворохом.

– Это что? – поинтересовался Варда.

– Письмо… письма… от Василия.

– Значит, его зовут Василий… – немного раздраженным тоном произнес Варда. – И зачем ты мне их принес? Какое мне дело до его писем?

– Там такое происходило… – тяжело вздохнув, произнес Григорий. – Так сразу и не рассказать. Но я уверен, тебе это будет и интересно, и полезно.

– Почему же?

– Хотя бы потому, что Василий действительно сын Феофила, рожденный ему Кассией. Она, кстати, у него. Вместе с Кириллом и Константином. И поверь – любой, кто его увидит, не усомнится. Похож. Очень похож. И ликом, и характером.

– Он еще жив?

– И я надеюсь, будет еще долго жив.

– Прости? Я не ослышался? – Прищурился, немало разозлившись, Варда.

– Давай я все по порядку расскажу, а ты уже потом сам решишь, казнить меня или миловать. Али ты думаешь, я настолько дурной, чтобы провалить дело и прийти о том докладывать? Жену бы отправил. А сам в бега, пока не остынешь.

– Хм… ну что же, попробуй. А эти… письма… давай сюда. Поглядим, что он там мне такого написал…

Ярослав писал лаконично и емко, стараясь избегать слишком сложных и больших оборотов. Все-таки на бересте особенно не развернешься, особенно «калякая» тонкой жеванной с конца палочкой. Из-за чего буквы получались не такие маленькие, как хотелось бы.