– Рауд, ты дурак? – примирительным тоном спросил Ярослав.

– Чего? – опешил он от такого поворота.

– Того. Если идет войско данов, то зачем нам тебя убивать? Мы не знаем, врешь ты или нет. Заманиваешь нас в ловушку или ищешь дружбы и союза. Но если мы тебя и твоих людей убьем, то ярл обязательно присягнет Хрёрику. Он ведь останется один и ослаблен. Надежды не будет. Если не ради себя, то ради своей дочери. Так что твоя смерть нам не нужна.

– Тогда что? Как вы сможете доказать свою удаль, кроме как в бою? – несколько поостыв, спросил Рауд.

Спустя четверть часа он стоял на краю оврага, куда свалили трупы – последствия двух зимних нападений. Стоял и обалдевал. Перед ним лежало больше шестисот голых промороженных мужских тел.

– Холодно очень, похоронить никак не могли, – извиняющееся произнес Ярослав. – Те, что снизу, – из мещер, а те, что сверху, – из радимичей.

– А ваших сколько посекло?

– В бою пало тридцать два человека. Из них половина – женщины и дети. Мещеры напали внезапно и – пока мы собирались – резали кого придется.

– Это впечатляет… – пораженно произнес Рауд, никогда не видевший таких куч трупов.

– Сейчас это впечатляет глаза, а по весне, как все таять начнет, поразит и ноздри. Не представляю, что с ними делать. Хоть мерзлую землю долбить, пытаясь все это засыпать. Вонь же будет кошмарная.

– Так дровами все завалить и поджечь, – пожав плечами, посоветовал Рауд. – А потом еще. И так несколько дней. Сразу такая куча трупов точно не прогорит.

– Надо подумать… – задумчиво произнес Ярослав, прикидывая объемы работы.

Рауд, возвращаясь на тинг, был озадачен. Он, как и все обитатели Альдейгьюборга, думал, что слава нового военного вождя Гнезда была преувеличена, мягко говоря. Теперь же, сопоставив число жителей и количество трупов, он никак не мог понять, как же это могло произойти. Даже если они пришли поочередно – все одно – выходило непреодолимо много. А их всех побили. Да еще с такими скромными потерями.

Вот с такими мыслями он и пришел на тинг, который очень скоро перешел из обсуждения возможного союза в увлекательные посиделки у костра. Оно и неудивительно. Ведь после грандиозного успеха в сражении с радимичами Ярослав для всех обитателей Гнезда стал героем. Вообще для всех. Даже для недоброжелателей. Прямо вот тем самым героем, о которых в разных сагах поется. Более того, они сами себе придумали массу всяких вещей. Да настолько все складно выходило, что не хватало только скальда для оформления этих эпических подвигов в очередное сказание.

Выходило, будто бы Ярослав – это один из так называемых спящих героев старины, посланный богами Гнезду в момент смертельной опасности. Года не прошло с тех пор, а Хьярвальд уже шел не место Магни занимать, а грабить городище и изничтожать его жителей. А тут Ярослав, что вышел из старинного кургана. Почему так? Так следы его лошади подле древнего кургана начинались. Того, что стоял там с незапамятных времен, и никто не знал, кто в нем погребен. А до кургана следов и не было. Словно с неба свалился Ярослав или пробудился со своим боевым конем, выйдя из сырой земли по воле богов. Ну и так далее.

Слушал Ярослав – и не верил своим ушам. Он и думать не думал, что уже оброс такими легендами. Люди тех лет отличались удивительной мистичностью мышления. Для них ничего не происходило просто так. Они жили среди домовых, леших, русалок. В их представлении боги были так же реальны, как и яблоки или зайцы. Какой-то человек мог отличаться набожностью, какой-то – нет. Но все сходились в одном – вся эта чертова мистика была для них реальна. А тут такой пример! Разумеется, они объясняли все так, как могли. На что хватало их разумения и понимания.

В общем – народ лепил сказку, как говорится, не отходя от кассы. И он, Ярослав, был в ней главным героем. С одной стороны – хорошо. Вон какой почет и уважение. С другой стороны – крайне опасно. Ведь очень просто обмануть надежды людей, которые сами себе чего-то там напридумывали. Они ведь видят в тебе совсем не человека, а ту сказку, что сами и сочинили. Ты ей можешь не соответствовать чуть более чем полностью, за что и поплатишься. Неприятный момент. Страшный. И невероятно опасный. Но даже в сказках лошадки не кушают радугу и не какают бабочками.

Рауд же слушал все эти россказни и поглядывал на Ярослава восхищенным взглядом. Его дружинники-викинги – тоже. Не прошло и нескольких часов, как их мнение переменилось кардинальным образом. Они легко вошли в резонанс с местными свеями Гнезда. Так что теперь перед ними сидел не жалкий ромеец, а вполне натуральный герой, характерный для былых времен Вендельской эпохи. Разве что доспехи не золоченые. Но да это дело наживное.

Мог ли Ярослав остановить все эти россказни? Наверное, мог. Но зачем? Все равно не поймут и продолжат болтать. А он тем себе только хуже сделает. Настоящего героя должна радовать его слава, украшать. Скромность – удел убогих. И если ты стесняешься своих побед, то, может быть, там воевал совсем не ты? А если ты, то чего жмешься? Герой ты или поросячий хвостик? Поэтому ему оставалось лишь сидеть и с довольным видом слушать эти байки, лишь изредка вставляя комментарии. По возможности шутливые, дабы выглядеть как можно более отчаянным и кровожадным «упырем» в глазах окружающих. Ведь таких ценили. Таких уважали. Таких боялись. Благодушных пастырей, добрым словом пытающихся обратить тебя на путь истинный, никто всерьез не воспринимал. Так – бесплатные клоуны, развлекающие доброй байкой. А вот тех, у кого были руки по локоть в крови, тех да – и уважали, и ценили, и боялись. Ибо такие могли многое. И не словом, а делом…

На ночлег пришлось приглашать Рауда к себе. Там и обговорили уже не мистические детали, а практические. Выпив, что было очень важно. Для древних скандинавов алкоголь был одним из ключевых атрибутов власти. А сам конунг выступал для своей дружины тем, кто мог «достать еще бухла». Конунг в мистическом представлении тех лет представал как этакий эрзац-Один, в чьих чертогах шел вечный пир, было вдоволь алкоголя и девочек. И, как следствие, совместное распитие горячительных напитков считалось важнейшим делом. Он участвовал даже в принятии присяги. Но не суть. Главное – вот так, посидев и приняв на грудь, идти войной друг на друга было не принято. Во всяком случае, сразу. Позор выйдет такой, что можно и не отмыться…