— Заботятся, — криво усмехаюсь. — Но, ни во что не ставят.

— Почему он не приходит? — бешусь, мечась по комнате из угла в угол.

— Я так полагаю, у вашего жениха много дел, — отвечает Лена, пытаясь меня успокоить. — Скоро новый год, а перед концом года у всех много дел, забот и проблем. Отчеты там всякие рабочие, или еще что. Кем он работает?

Я запнулась на ровном месте и встала, как вкопанная.

— Понятия не имею, — прошептала я. — Раз он папин протеже, может быть с папой вместе?

Сиделка только развела руки в стороны.

— Ты была у мамы? Она уже встает?

— У Лилии Николаевны другая помощница. Мне нет доступа в ее комнату, — спокойно отвечает Лена.

— А Алекс? Ты его в доме видела вообще?

— Его не было с того вечера.

— А папа? Почему он не приходит ко мне?

— Его тоже нет. С того же самого вечера.

— Да что же это такое вообще?! — Возмущаюсь я.

— Может быть, чаю? — робко пытается сбить меня с пути негодования девушка.

Я задумалась, снова начиная ходить по комнате. Сколько уже прошло времени? Я уже худо-бедно адаптировалась к острому слуху. Даже научилась при необходимости «прикрывать ушки», чтобы не слышать или же наоборот — «навострить», чтобы услышать то, что говорят совсем тихо и далеко. Мы долго тренировались с Леной. Сиделка мне очень в этом плане помогла. Правда, ей приходилось то запираясь в санузле еле слышно шептать, то почти кричать непосредственно возле меня. Подозреваю, что бедняжка чувствовала себя идиоткой, но безропотно исполняла мою просьбу. Со зрением было легче. Оно само подстроилось под картинку, но если я хотела увидеть что-либо на большом расстоянии или очень мелкое, надо было немного напрячься. Непроизвольно пока не получается управлять им. Какие же еще функции в меня вложил Алекс я пока понять не могла. Страшновато было проверять свою регенерацию. Что мне, руку себе располосовать? Или голову о стену расшибить?

Конечно, моя реабилитация после той почти смерти уже завершилась, потому что я прекрасно себя чувствовала физически, даже не ходила, а бегала по комнате, горя желанием выйти отсюда и первым делом стукнуть Алекса за то, что подверг меня такой страшной пытке болью, не предупредив. Потом стукнуть его еще раз за вот эту пытку неизвестностью. Какого лешего его до сих пор нет?! Я уже несколько недель кукую тут почти в одиночестве, если не считать Лену и Инессу, что приносила мне еду.

Ну, это тут прошли недели. А там? Во внешнем мире сколько?

— Когда во внешнем мире новый год? — спросила я, останавливаясь около сиделки.

— Завтра, — вздыхает она. — Но тут может пройти сколько угодно времени, вы же понимаете?

Я кивнула. Завтра. Значит, по его меркам, он где-то шатается два дня только. Я прикрыла глаза, успокаиваясь. Не получается. Села на кровать и глубоко задумалась. Не приходит он. Потому что я его прогнала. Не хорошее предчувствие царапнуло в душе. А что если он и не придет уже?