— А Жасмина? — дрожит голосок пугливого огонечка.

— Она отдыхает и адаптируется под новые функции своего организма. Ей нужно время. — Честность моего ответа никак не придает Лилии мужества и желания участвовать во всем этом. Но, не смотря на свой страх, она находит в себе силы не отвести взгляд.

— Что я должна делать? — дрогнул голосок.

— Не отторгай мой дар. — Прошу я, — это ускорит и упростит процесс. Жасмина сильно сопротивлялась. Но это моя вина. Не предупредил ее.

— Почему? Она умная девочка, она бы поняла, — Лилия в отчаяние прижимает к груди кулачок. Кажется, она до сих пор чувствует тот кошмар, что не смогла удержать даже закрытая от мира комната.

— Я не знал, что так будет. Хотел, красивым жестом, надеть ей украшение. А вышло… как вышло. — Признание в собственной ошибке никак не облегчило совесть. Но времени на самобичевание нет. — Держи ее крепче Кирк, в агонии, она может навредить себе или прервать процесс. Они не контролируют себя в таком состоянии.

Чернов на мои слова, молча пересадил жену себе на колени, обнимая покрепче, головой приткнувшись к ее голове.

— Нет, посади на одну ногу, — корректирую я, — второй зажми ее ноги. Угу, держи здесь, блокируй весь корпус. И вот эту руку прижми покрепче. Она будет пытаться сорвать артефакт.

— Ребята, я вас уже почти ненавижу, — шепчет со слезам на глазах женщина.

— Дай мне твою лапку, детка, — извиняющийся голос и самостоятельно перехватываю запястье ее левой руки, той, что Кирилл не блокировал, отдав на растерзание мне.

— Не отторгай, — напоминаю я, — прими, как должное. — И достав из пространственного кармана браслет-артефакт, защелкнул его на тонком запястье, беззвучно произнося заклинание активации. С секунду все молчали наблюдая за реакцией Лилии. Но она вместе со всеми молчала, только нахмурила бровки.

— Неприятно, — шепчет она испуганно. — Печет. — Тянет руку из моей руки. Но я держу, не пускаю. Колдую. — Пусти, — взвизгнула она, дернувшись всем телом. Но и Кирилл и я держали крепко. В какой-то момент она просто перестала соображать, перейдя на крик. Выговорить мысль связно уже не могла. Только кричала, словно ее сжигали заживо. Я чувствовал, что Кирилл не здесь. Он у Источника. И какая жалость, что я не знаю, как он успокаивает свою Капельку, как отбирает ее боль. Никому нет хода в тот маленький мирок, созданный двумя их душами. Но я точно знаю, что он там, и он вырывает из хрупкого тела боль, перенаправляя на себя. Я видел, как вздулись у него вены, а глаза смотрели на все еще плачущую и дергающуюся в наших руках Лилию провалами первозданной Тьмы. Видел, как ходят желваки на озлобленном лице, и с какой силой он вминал в себя непослушное тельце. Только всё это не помогало. Не настолько, чтобы она не чувствовала боли совсем. Спасало лишь частично. По крайней мере, она не потеряла сознание, как Искорка. Только кричит и вырывается.

Браслет врастал в запястье, вливаясь раскаленным металлом под кожу, въедаясь в ее кости, вплетаясь в самые маленькие, но такие важные клеточки, и наконец-то отпечатываясь на ауре, сплавляясь с ней в единое целое. И процесс этот настолько мучителен, насколько эффект должен быть потрясающим.

— Не помогает Кирк, отбери ее боль! — Требую я, перекрикивая Лилию. И Чернов резко впечатывает жену в себя так, чтобы зажать ее свободную руку между ними. Жестко поднимает ее лицо к своему и впивается в губы, заставляя ее захлебнуться очередным вскриком. — Есть контакт, — чувствую, что он пробился, что настроился, потому что ее перестало выкручивать в агонии. Еще пару минут, и я даже могу отпустить ее руку с артефактом, который уже практически растворился в ней, оставаясь на запястье слабо мерцающим рисунком — целая вязь из переплетенных лилий. Перед глазами всплыл рисунок плетущегося по руке моей Искорке цветущего жасмина, а в ушах снова стоял ее крик. Зажмурился, прогоняя болезненное воспоминание, и отошел от друзей. За спиной моей стояли Градацкий с Прайдоном. И, кажется, пока я тут колдовал, Антон удерживал Арта от необдуманных порывов. Вот странно. Оба менталисты же. Но безопасник словно абстрагируется от чужих эманаций, не принимает в себя. Словно и вовсе не умеет чувствовать. А этот вот… ну не демон, почти с двумя веками опыта за плечами. А детский сад, какой-то.

— Вы! Вы оба! — заполошно орет он, — Все трое! — Скидывает с себя руки Прайдона, — вы конченые психи! Да как вы можете так с ними поступать? Они же СВЕТЛЫЕ! Их на руках носить надо! Оберегать! А вы! Да это маразм какой-то! ПСИХИ!

— Иногда приходиться делать больно даже любимым людям, если это может спасти их жизни, — из-за моей спины слышится полный муки голос Кирилла. Я обернулся, отметив ровное дыхание женщины, что хоть и морщила лицо, но всё же спала, отключенная своим демоном.

— Кирк, ей все еще больно, — осматриваю запястье Лилии, удовлетворенно отмечая, что она приняла дар. Рисунок совсем впитался. Но чувствую, что ее все еще мучают перестройки, начавшиеся в теле. — Забирай ее в спальню и не отпускай, пока процесс слияния артефакта с телом не завершиться.

— А ты к Жасмине? — Вклинивается Артем.

— Нет, Жасмина больше не испытывает боли. Только легкий дискомфорт от адаптации. Она с этим справится и сама. Антон, я истощен, а им, — киваю на Чернова, что послушно уносит свою жену в спальню, — надо замагичить комнату на пространственно-временной карман. Иначе они до нового года не вернутся к нам.

— Не вопрос, только забери с собой нашего друга. Есть острое желание его отключить на время.