Рьян так вдарил по чурбачку, что тот разом развалился на две равных щепочки. Нет, уж сестру он не забудет. Молодец плечом почесал красное пятно на щеке. Пятно день ото дня росло. Сестра все сделала, чтобы он ее не забыл… Снова и снова поднимал он топор и опускал его с немереной силой. Выбить бы из памяти спокойное забытье, которого с лихвой хлебнул в Безлюдье! Все они от одного семени. Ни от кого добра не жди. Насмехается над ним хозяйка леса. Так же насмехается, как насмехалась та, другая. Пот собирался каплями, стекал по вискам, по торсу. Рубаху Рьян давно снял – без того достаточно одежи хозяину попортил. И все махал и махал топором, тщась вернуть рассудку ясность. Уже и солнце перекатилось за середину дня. И только подумалось, что усталости в мышцах накопилось довольно, чтобы доползти до лавки и забыться, во двор выглянул Рад.

– Эй, Ржавый! – Ржавым он прозвал Рьяна с первой встречи. Больше рыжих в Черноборе не жило, так что сразу ясно, о ком речь. – К тебе пришли, что ли. Глянь!

– Кого принесла нелегкая? Гони в шею, не жду я никого!

Рад и отвечать не стал, и гнать поленился. Его вовсе от ремесла было не оторвать. Есть-пить забывал, когда увлекался. Бегать же гостей выпроваживать он не собирался, хотя для эдакого дела одного его вида хватило бы.

Хотел уже Рьян вернуться к дровам, да не тут-то было. Над забором мелькнула и тут же пропала светлая макушка. Раздался грохот – упал кто-то. Звонко выругался и полез снова. Наконец забор оседлал тощий сивый мальчишка с синяком под глазом. Одежда его была вся в заплатах, а ноги грязные-грязные. Он вытер нос рукавом рубахи, слишком длинной для него, с чужого плеча, и доложил кому-то с улицы:

– Здесь он!

Рьян стиснул челюсти: навряд его разыскивают по старой дружбе. Не водилось у него друзей в Срединных землях. Зато в достатке было тех, кто дер жал на него обиду, и крепкую. Рыжий перехватил поудобнее топор.

– Чего надо?

Малец спрыгнул во двор, подбежал к калитке и распахнул. У калитки ожидала Йага. Она непрестанно озиралась, ведь в прошлый раз добром ее визит в город не кончился. Комкала передник, нервно кусала губы. Глаза же ее были красны, и Рьян не помнил, чтобы ведьма плакала из-за него. Что же такого случилось за полдня?

– Я же говорил, у усмаря он!

Сивый мальчишка заискивающе дернул ведьму за юбку. Не то награды ожидал, не то благодарности. Теперь, рядом с нею, Рьян узнал пацана: тот самый, что торговал черствыми пряниками у площади, а под шумок облегчал кошели зевак. Йага улыбнулась через силу, и у Рьяна от этой улыбки сердце дрогнуло.

– Спасибо, друг любезный. – Пацан ажно зарделся, когда загорелая тонкая рука пригладила ему вихры. – Без тебя нипочем бы не нашла.

– Я и город знаю хорошо! – похвастался лоточник, отклоняясь назад и упираясь пятками в землю. Еще малость – и затрещал бы у ведьмы подол, который он до сих пор не выпустил. – Все тайные лазы, даже через стену! Могу показать!

Девка спешно отказалась:

– Нет, спасибо! Будет с меня одного раза…

Рьян смотрел на ведьму, гадая, к добру или к худу заявилась она к нему после ссоры. По всему выходило, что к худу.

– Ну?

Что ж, бить его не будут. Не нынче, по крайней мере. Уразумев это, молодец кинул топор в стену сарая. Оно можно было и в колоду воткнуть, а то и просто положить рядом. Но отчего-то рука сама потянулась порисоваться. Рот в восторге открылся, правда, не у Йаги, а у мальчишки. Он выпустил подол и помчался проверить, глубоко ли засело лезвие. Схватился за рукоять, потянул… Глубоко.

Ведьме же было не до молодцев, что умеют метать оружие точно в цель. Она поджала губы, собираясь заговорить, но те вдруг задрожали, а по щекам потекли слезы.

Рьян потом корил себя последними словами. Клялся же, что ни одна ведьма, ни одна баба слезами его не облапошит! Но все это потом. А тогда он уже стоял рядом с дочерью леса и гладил ее вздрагивающие плечи. Горячие слезы падали на обнаженную грудь северянина и обжигали сильнее, чем угли.