Они явились быстрее, чем Рад ожидал, и заколотили в ворота так, словно сами были хозяевами. Усмарь сидел за столом в кухне и глядел, как Желана за обе щеки уплетает горячую кашу. Не выгонять же нищенку в метель!

Когда грохот стал нестерпимым, Рад со вздохом поднялся и накинул праздничный кафтан. Холодновато будет снаружи, ну да он удаляться от дома и не собирался. Вышел за порог, а Желана за ним. Он не гнал ее. Спустился с крыльца, широко расставил ноги, скрестил руки на груди и громко басовито спросил:

– Кого нелегкая в эдакую непогодь носит?!

– Отворяй! – гаркнули с улицы.

– Не привык я, чтобы мне указывали. И не припомню, чтобы звал гостей. Кто таковы?

– Отворяй, Рад! Это Боров! При мне жрец! Дело есть!

– С такими, как ты, я дел не веду, – сплюнул усмарь. – А к жрецу завтра поутру сам схожу. Нынче одна нечистая сила может в избу ломиться.

Старческий слабый голос жреца внезапно пересилил и ругань Борова, и свист метели.

– Отворяй. Мы здесь не шутки шутим. Приказываю: отворяй.

Рад и тогда не пошевелился.

– Приказывать мне один Посадник может, а жрец волен богам на меня пожаловаться.

И тогда-то беда постучалась так, что и отворять не потребовалось.

– Ломай, – кратко велел кто-то, и приказ тут же сотряс усмарев забор.