— И какие же у них планы? — недоверчиво спросил капитан.

— В Америку податься. Но это сейчас неважно. Важно другое…

Половцева вернулась к Возняку, который продолжал стоять посреди комнаты, с удивлением прислушиваясь к разговору, ведшемуся на каком-то совсем другом русском языке, не том, к которому он привык. Вновь остановившись напротив жениха, она спросила:

— Хорошо, допустим, я поверю, что не ты убил императора. Тогда кто? Ты был с ним все последние дни, многое видел. Неужели ничто не показалось тебе подозрительным?

Трудно передать, как изменилось лицо юноши при этих словах. Было такое впечатление, что стоял человек, придавленный упавшей на него горой, — и вдруг эта гора исчезла и ничто больше его не давило.

— Так вы мне верите?! Верите, что я не убивал?! — воскликнул он. — Матерь Божья, как это отрадно слышать! Но… вы что-то спросили?

— Я спросила, кто в таком случае убил императора Николая? — повторила Половцева. — Неужели ты не заметил ничего подозрительного?

— Кто, кто… — в раздумье произнес Возняк. — Среди прислуги многие думали на лекаря Мандта. Но я не согласен. Лекарь он, мне кажется, неважный, человек очень упрямый, но не убийца. Он очень переживал, когда императору становилось все хуже и хуже.

— Может, другие врачи?

— Нет, они тоже… Хотя подождите! Енохин!

— Что Енохин? — спросил Дружинин.

— Он из всех врачей был самый умный, самый знающий, — принялся объяснять Возняк. — Но вот что странно. 11 февраля императору стало значительно лучше. Казалось, он начал выздоравливать. В тот день его, среди других врачей, посетил и Енохин. А потом, выйдя из дворца на площадь, он встретился с каким-то иностранцем и говорил с ним о болезни Его Величества. Я как раз в этот день получил увольнительную на три часа и шел мимо них. Енохин меня не заметил, а я слышал часть их разговора…

— Почему ты думаешь, что это был иностранец? — резко спросил Дружинин.

— Потому что они говорили по-английски!

— Откуда ты знаешь? Ты что, понимаешь английский?

— Уже немного понимаю, — отвечал Возняк. — Так я знаю три языка: польский, русский и французский. Последний я выучил, пока служил во дворце. А когда я решил, что нам с Аней надо бежать в Америку, стал учить английский. Книжку на развале купил и учил.

— И о чем же они говорили? — спросила Катя.

— Незнакомец спросил: «Как он?» А доктор ответил: «Очень плох, как я и говорил». Тот снова спрашивает: «Когда это произойдет?» А Енохин отвечает: «Дней через шесть-семь, не больше». А последний вопрос, который я услышал, был такой: «И когда вы приедете?»

— А ответ? Что он ответил? — с нетерпением спросила Катя.

— Вот этого я уже не слышал, — с сожалением признался Возняк. — Не мог же я возле них стоять и слушать! Я и так шел еле-еле, стараясь ничего не упустить.