– Он?

В моих воспоминаниях голос дедушки звучал спокойно и терпеливо.

Перед уходом мама отвела меня в сторонку. Дедушка очень устал, я должен помнить про его болезнь. Сейчас это важнее поиска подарка для меня, от которого она, к сожалению, его отговорить не смогла. Он все равно никого не слушает, если вбил что-нибудь себе в голову. Мне все понятно? Я должен выбрать первую же лодку в первом же магазине и сказать, что она мне нравится. Дома, в Берлине, она купит мне другую, игрушки в ГДР все равно делать толком не умеют. Я еще очень маленький и не слишком понимаю, о чем она говорит, но дедушка очень болен и изнурен. Смертельно болен. Она повторила это несколько раз и с особым акцентом и внушительно на меня посмотрела. Я кивнул. Мама погладила меня по голове. Но мне было не по себе. Если она сказала правду, а причин сомневаться не было – в конце концов, она моя мать, – тогда прогулка может оказаться крайне опасной. Ведь он в любой момент может упасть замертво. И как я тогда найду дорогу домой? Я здесь ничего не знаю. Мы вышли на улицу, держась за руки. И молча пошли по улицам Веймара. Там было гораздо меньше машин, чем в Берлине, и совсем другие. В машинах я разбирался. У меня была большая коллекция моделей фирмы «Матчбокс». Те, что ездили по здешним улицам, напоминали наши большие лимузины, но казались какими-то сплющенными. Это были большие маленькие машины, а дома маленькие машины были маленькими и другой формы. Теперь я чувствовал себя совсем неплохо. С моим дедушкой оказалось здорово молчать. Он не задавал глупых вопросов, ответ на которые неизвестен. У него были теплые руки. Я был твердо уверен – мы оба чувствуем себя хорошо. Очень хорошо.

Первый магазин нас не впечатлил. Дедушка спросил, чего я хочу.

– Парусник.

– У нас такого нет, – продавец ответил быстро, хотя говорил медленно. – Есть лодка без паруса, – добавил он немного угрюмо.

Я вспомнил напутствие матери.

– Мне подойдет.

– Но ведь тогда это не парусник, – спокойно заметил дедушка.

– Мне подойдет, – тихо сказал я.

– Нет.

Он взял меня за руку, и мы вышли из магазина. Через несколько шагов он остановился. И наклонился ко мне.

– Слушай. Не следует покупать что-то только ради любезности. Это глупость. Тогда мы оба останемся в дураках. Ты не получишь лодку, которую хочешь, а я не смогу сделать подарок, который тебя действительно порадует. Понимаешь?

Я кивнул, и мы пошли дальше. Дедушке было не тяжело. Я видел это по его глазам и походке. У него было прекрасное настроение. Ему нравилось гулять со мной по своему городу. Если с ним кто-то здоровался, он дружелюбно кивал в ответ, поднимал в знак приветствия свою трость с серебряным набалдашником, и мы бодро шли дальше.

Второй магазин оказался ненамного лучше первого. Продавец говорил еще медленнее и почти ничего путного не сказал. Задерживаться мы не стали. Из-за облаков выглянуло солнце. Казалось, Господь разлил по улицам Веймара ведро золота. Дедушка то и дело показывал тростью на здания и что-то о них рассказывал. Но звучало это не как пояснения, а как увлекательные истории. Он рассказывал о людях, живших в этих домах в другие времена. Описывал их одежду, их прически, говорил о каретах и лошадях, о поэтах и герцогах, об очень знатных, умных женщинах и об Италии, где он однажды бывал. А потом мы оказались возле витрины третьего магазина. И там был он. Самый красивый парусник, что я видел.

– Он?

Я почувствовал руку деда на своем плече. Да, я искал именно такую лодку. По белому корпусу бежали две тонкие синие полоски – внутри дерево оставили нетронутым, – а в середине возвышалась стройная темная мачта с подвижным сияющим белым парусом. Это был мой парусник.

Когда мы вернулись домой, мама хотела на меня наругаться, но увидела наши лица и лишь рассмеялась. Таким прекрасным и заразительным смехом, что в итоге захохотали все.

– Я так испугалась, дети, так испугалась.

Она давно так не смеялась. В последнее время мама часто грустила. Она обняла своего отца за шею. Он гладил ее по волосам. В дверях стоял мой папа и улыбался. Дедушка протянул к нему руку. Они обнялись втроем. Я крался со своей лодкой вверх по лестнице. Это была наша последняя встреча. Через несколько недель мой дедушка умер.