– Смотрю, у тебя не только с левитацией, но и сбытовыми заклинаниями проблема, – бросила я Майлзу. – Если встречаешься сегодня с кем-то, не забудь переодеться и причесаться.

– Беатрис я нравлюсь в любом виде, – проворчал Майлз, но волосы немного пригладил. Это не особенно помогло: они стояли дыбом, как после встречи с небольшой шаровой молнией. – У меня сегодня ночью свидание только с ней. Если, конечно, ты не захочешь к нам присоединиться. Обещаю незабываемые впечатления.

– Конечно, незабываемые. Твоя Беатрис чрезвычайно ревнивая и пакостливая особа. Возможно, даже больше, чем Уэбстер.

– Кстати, об Уэбстер, – оживился Майлз. – Я хотел тебе рассказать нечто, касающееся её и Болдуина. Совершенно случайно услышал краем уха. Но после этого…

Он трагически подёргал свой рукав, намекая, что я жестоко надругалась над его чувствами.

– Не интересует, – отбрила я. – Ни Уэбстер, ни Болдуин.

Было ужасно непривычно произносить свою фамилию, говоря о другом. Но не называть же его родственник? Родственник, фу.

– Так они о тебе говорили.

– Обо мне?

– Да врёт он всё, – вмешалась в наш милый разговор Мелинда. – Уэбстер ни за что не будет говорить с нравящимся инором о другой.

– Это она хорошо говорить не будет, – Майлз столь мечтательно уставился в потолок, что опять захотелось его окатить водой. В конце концов, волосы ему так и не удалось пригладить…

Но я мужественно справилась с желанием опять увлажнить одногруппника: очень уж не хотел дежурный преподаватель отвлекаться от игры, того и гляди, штраф выпишет за нарушение, если продолжать его дразнить.

– Мне неинтересно, что говорила обо мне Уэбстер, – делано равнодушно заметила я.

– Она в целом о вас говорила, – Майлз соизволил перевести взгляд на меня и даже руками обрисовал крупную сферу, долженствующую обозначать этих самых «нас».

– О нас с Линдой? – удивлённо уточнила я.

– О вас с папой. К чему Болдуину Мелинда? – Майлз мельком глянул на мою подругу.

– А к чему ему мы с папой? – недовольно спросила я. – Богиня, забыли бы они о нас вовсе, эти родственнички.

– Они, может, и забыли бы, но Уэбстер старательно выложила, что вы на пороге разорения и поместье всё заложено-перезаложено. После чего Болдуин начал интересоваться кому. Очень усиленно интересоваться.

Услышанное мне не понравилось. Возможно, Майлз преувеличивал с целью привлечь внимание к собственной персоне, что за ним водилось, но если нет, то зачем родственнику узнавать имена наших кредиторов? В его добрые намерения не верилось совершенно.

– Что-то ты слишком много услышал для случайного свидетеля, – задумчиво протянула Мелинда. – О крае уха даже речь не идёт, полное погружение в тему.